Одиночка

Обычно рукояти на кавказских кинжалах держались на двух заклепках, и только позже, с развитием технологий, мастера стали применять резьбовые соединения. Но и то не всегда. Этим Елисей и воспользовался, переделывая их в метательные ножи. Бабка, увидев новшество в его арсенале, только охнула и руками развела. Сам же Елисей только многозначительно посмеивался. Впрочем, парень отлично понимал, что вдаваться в подробности при обсуждении таких новшеств означает выдать себя с головой.

Он и так то и дело косячил, путаясь в местных реалиях или выдавая на-гора знания, которых у подростка просто не могло быть. Чего только стоило его изобретение фургона. Здесь таким транспортом не пользовались. Поэтому пришлось врать, что вспомнил чей-то рассказ о цирке. Ведь подобные фургоны использовались именно там. И именно воспоминание о передвижных цирках навели парня на эту работу. Выслушав его, Степанида задумчиво хмыкнула и, неопределенно пожав плечами, махнула на это дело рукой.

Придумал и придумал. Тут других забот хватает. А на пятый день в себя пришла девчонка. Вернувшись с сенокоса, Елисей умывался у колодца, когда бабка выскочила из дома и, подскочив к нему, с заговорческим видом сообщила:

— Утирайся и со мной ступай. В себя пришла твоя красавица, — поддела она удивленного парня.

— Ну и хорошо, — проворчал парень с заметной растерянностью. — А я-то тебе зачем?

— Так она спрашивает, кто ее спас. Вот и хочу тебя ей показать.

— Бабуль, ты чего удумала? — подумав, осторожно поинтересовался Елисей.

— Удумаешь тут, — отмахнулась бабка. — Просто хочу, чтобы она лицо твое как следует запомнила. Она одна у отца дочка. А он в ней души не чает и балует. В общем, даст бог, будет у тебя потом клан, где завсегда укрыться можно.

— Чего-то я не понял, — помолчав, признался Елисей. — А зачем мне укрываться? И от кого?

— А на всякий случай, — буркнула в ответ бабка, волоча его за собой на буксире.

Они вошли в дом, и бабка, юркнув за занавеску на своей половине, спустя несколько секунд выскочила обратно и, жестом позвав парня за собой, слегка отодвинула занавеску.

— Ас-салам алейкум, — поздоровался Елисей, войдя.

— Алейкум ас-салам, — пискнули ему в ответ.

Присмотревшись, Елисей понял, что девчонка лежит, укутанная одеялом до самого подбородка с косынкой, повязанной так, что видно было только лицо.

— По-русски понимаешь? — негромко поинтересовался парень.

— Да.

— Хорошо. Как тебя зовут?

— Гюльназ.

— Цветок, значит, — кивнул Елисей. — Красивое имя. Расскажи мне, Гюльназ, кто за тобой гнался и зачем? Только не рассказывай, что это кунаки твоего жениха тебя похитить хотели. Рано еще. Так что расскажи правду. А то я же не знаю, кто тебе друг, а кто враг. Начну со всеми подряд воевать, греха не оберемся.

Девчонка вздохнула, словно признавая его правоту, и, чуть скривившись, тихо поведала:

— Это были воины из клана кровников отца. Хотели схватить меня и заставить отца прийти туда, куда им надо. Мы с братьями в гости ездили и уже домой возвращались, когда они напали. Братья с ними драться стали, а мне велели уезжать. Мой Карагез сильный конь. Быстрый. Он долго бежать может. Они поняли, что не могут меня догнать, и стали стрелять.

— А почему ты в предгорья поскакала, а не к дому? — тут же спросил парень.

— Они на тропе засаду устроили. Не пройти было. Вот и пришлось бежать. Думала, ускачу от них, а потом кружным путем обратно вернусь. А они стрелять стали.

— Это твоего каурого Карагез зовут? — помолчав, уточнил Елисей.

— Да. Как он? В него не попали? — вскинулась девчонка.

— Цел он, — усмехнулся парень. — На конюшне стоит. Хороший конь, — сделал он приятное девочке.

— Да. Он на две трети крови аргамак. Отец его мне еще жеребенком подарил, — улыбнулась девчонка с заметной гордостью.

— Я понял, что он твой друг, — кивнул Елисей. — Когда ты упала, он не убежал, а стоял над тобой. Хорошо, что защищать тебя не кинулся. Иначе я бы не успел тебя сюда привезти.

— Отец учил его меня защищать, — задумчиво протянула девочка.

— Ну, кони звери умные. Значит, понял, что я тебе помочь хочу, — пожал Елисей плечами. — Ладно. Отдыхай, лечись. Только скажи, как отца твоего зовут. А то приедут люди, а я и не знаю, кому можно сказать, что ты жива, а кому нет.

— Отца зовут Арслан. А братьев Нурлан и Аслан.

— Хорошо. Я запомню, — кивнул парень. — А ты хорошо по-нашему говоришь. Где научилась? — спросил он, уже собираясь уходить.

— У отца кунак есть, из ваших, — улыбнулась девочка. — Я у них в гостях часто бываю. Вот у его жены и детей и научилась.

— А кунака как звать? — заинтересовался Елисей.

— Ефим Степанович Нагайкин. Он в станице Ручьевке живет.

— Это хорошо. Ежели что, можно будет ему весточку передать, — задумчиво проворчал парень и, попрощавшись, вышел.

— Бабушка, ты про таких Нагайкиных из Ручьевки слышала? — спросил он, найдя бабку в сарае.

— Из Ручьевки, говоришь? — задумчиво переспросила бабка. — Помню таких. Добрые люди. Дед у них подъесаулом из реестра выписался. Ногу в бою потерял.

— А далеко до этой самой Ручьевки? — не унимался парень.

— Верст пятьдесят за Пятигорском будет.