Одиночка

Работы с затворной частью и казенником тоже велись. Но тут все было проще. Основы Елисей взял от винтовки Мосина. Только стебель рукояти был изогнут, как у винтовки Маузера. На самом затворе было сделано два наплыва, которые при досыле патрона и повороте затвора надежно фиксировали сам затвор. В общем, дикий микс из технологий и оружейных идей. Ствол крепился к казенной части двумя хомутами, а сама казенная часть к прикладу и ложу при помощи болтов.

Спустя две недели, глядя на результат деятельности своих очумелых ручек, Елисей едва не ржал в голос. Но при всей своей грубости и несуразности вся эта механика работала. Первые испытания они провели все в той же балке. На руках у парня было всего три патрона, так что использовать их нужно было с толком. Зарядив ружье, Елисей привязал его к принесенной с собой скамейке и, накинув петельку на спусковой крючок, плавно потянул за шнурок.

Грохнул выстрел, и Елисей, смотревший не на мишень, а на ружье, радостно усмехнулся:

— Работает! Работает, мужики!

Быстро отвязав ружье, он сменил патрон и, прижав приклад к плечу, снова выстрелил. Фиксаторы затвора работали, а гильзы, даже сборные, выдержали испытание. Последний выстрел сделал артельный. Опустив оружие, Михаил Сергеевич одобрительно хмыкнул и, посмотрев на парня, добродушно проворчал:

— Голова ты, парень. Ох, и голова. А чего теперь далее делать станем?

— А дальше будем мой штуцер переделывать, — помолчав, вздохнул Елисей. — Но делать все станем не так, как это, — он тряхнул ружьем, — а так, чтобы на него даже смотреть приятно было, не то что в руки брать.

— Ну, по украшательству это не к нам, — тут же открестился артельный.

— А я про украшательства и не говорю, — усмехнулся Елисей. — Само оружие должно быть красивым. Ровным. Гладким. Чтоб нигде пальцы не цеплялись, и механика вся работала, словно брегет иностранный.

— А это еще что за зверь? — не понял артельный.

— Часы такие, тонкая механика. Раз вечером завел, и до следующего вечера тикает, — коротко пояснил Елисей, внимательно осматривая оружие. — Заодно и пистолет один переделаем. Тоже под такой патрон. Есть идея.

— Снова? — растерялся артельный.

— Так дело-то серьезное, — вздохнул парень. — Пока враг ружье как обычно заряжает, я четыре выстрела из такой винтовки сделаю. Вот и считай, что лучше.

— Ну, так-то да, — протянул Михаил Сергеевич с заметной растерянностью. — Ну что, обратно пошли? Новое уж завтра начнем.

— Пошли, — чуть усмехнувшись, согласился Елисей.

На душе у парня птички пели. Он все-таки сумел. Добился того, чего так хотел. И пусть это оружие однозарядное, пусть кустарное. Но даже оно в этом времени было серьезным прорывом, который, возможно, поможет уменьшить потери в грядущей войне. Теперь нужно было придумать, как запустить его в серию. Или хотя бы подвигнуть казаков на замену оружия. Уж им-то точно не нужно преодолевать различные бюрократические препоны для собственного перевооружения.

Они вернулись в крепость и, попрощавшись, разошлись в разные стороны. Елисей уже почти добрался до дома, когда из толпы вывалилось какое-то тело и, навалившись на него всей массой, хрипло выдохнуло, обдавая запахом перегара и лука:

— Где ружжо украл? А ну дай сюда.

С этими словами тело попыталось вырвать ружье у него из рук. Моментально извернувшись, Елисей выскользнул из-под навалившейся туши и, перехватив вытянутую к нему граблю за пальцы, одним движением вывернул руку так, что мужик взвыл от боли. Резким ударом сапога по щиколотке парень уронил неизвестного на землю и, выдернув из-за голенища нагайку, рявкнул, зверея от злости:

— Ты кого вором назвал, тварь! Запорю!

Нагайка свистнула в воздухе, и мужик заверещал так, словно его кастрируют тупыми маникюрными ножницами. Народ, обрадовавшись нежданному развлечению, окружил место экзекуции, с интересом комментировал происходящее. Нагайка свистела, мужик визжал, даже не пытаясь подняться, а Елисей, чувствуя, что все больше злится, уже перестал замечать, что происходит вокруг.

Неожиданно чья-то сильная рука перехватила запястье парня, и властный голос негромко посоветовал:

— Уймись, парень. Не бери греха на душу. Наказал дурака, и будя.

Сообразив, что неизвестный прав, Елисей сделал глубокий вдох и расслабил руку с нагайкой.

— Вот и молодец, — стоявший рядом с ним кряжистый казак крепко хлопнул его по плечу. — Крови нам и так хватает. Ни к чему лишнюю лить.

— Ты кто? — угрюмо спросил Елисей, сворачивая нагайку и убирая ее за голенище сапога.

— Я-то? А я, парень, атаман Терского казачьего воинства, Халзанов, Егор Лукич. А ты кто? — улыбнулся казак.

— Елисей Кречет, казак.

— Неужто Руслана Кречета внук? — неожиданно оживился атаман.

— Его самого, — вздохнул Елисей.

— Из Пригорской?

— Из нее.

— Да как же ты жив-то остался?

— Бабка Степанида вымолила да выходила. А на Рождество прошлое сама преставилась.

— Сирота, значит, — понимающе кивнул атаман. — А тут каким ветром?

— Так в станице не осталось никого, вот и решил к людям перебраться.

— А занимаешься чем?

— Оружейником пока. А дальше, как бог даст.