Одинокая звезда

Мы поговорили с папой, и он согласился без особого нажима с нашей стороны. Вскоре были решены и бытовые проблемы. Нам предстояло жить на территории кампуса в доме для преподавателей. Ричард сможет ходить в ближайшую школу. Но лучше всего было то, что мне позволят учиться в колледже.

Боже, какими чудесными были те дни! У меня появилось множество друзей, мы с Ричардом постепенно обследовали кампус. Мне было интересно учиться и не так трудно, как я думала. Я необычайно гордилась тем, что могу выдерживать конкуренцию с учащимися, которые старше меня.

Дом, в котором мы поселились, был уютным и удобным, хотя, конечно, не шел ни в какое сравнение с Элм — Крик. Время от времени папа приглашал к нам на ужин кого–то из студентов или преподавателей, и они до позднего вечера говорили на всевозможные темы. Часто они обсуждали новости из Европы, иногда вполголоса, и мне приходилось напрягать слух, чтобы что–то расслышать. Иногда мирная беседа превращалась в сердитый спор с криками, от которых в буфете звякали чашки. Обычно я уходила, придумав какой–нибудь предлог. Мы, Бергстромы, давно считали себя настоящими американцами, и если у нас и были какие–нибудь дальние родственники в Германии, то никакой связи с ними не сохранилось, а истории о Гитлере и его политике наполняли меня ужасом. Ричард тоже слушал споры, но я старалась найти, где он спрятался, и отправляла его спать.

Как–то вечером папа пришел домой с двумя студентами. Я была в это время на кухне.

— Сильвия! — весело крикнул он. — Встречай гостей и накрывай на стол!

Я вздохнула. Никогда не знаешь, когда папа вернется домой не один, а с компанией. Вытерев руки о фартук, я поспешила в прихожую, где он и его гости снимали пальто, а Ричард засыпал их вопросами. И тут я застыла на месте.

Один из молодых людей был Джеймсом Компсоном.

— Сильвия, Джеймс утверждает, что он знает тебя, — удивленно сказал папа, представляя меня гостям. — Но я ума не приложу, как это возможно.

Я искоса посмотрела на парня.

— Мы встречались на ярмарке, папа, минувшим летом. Он смотрел, как я ездила верхом.

— Сильвия превосходная наездница. — Джеймс улыбнулся, в уголках его глаз собрались морщинки. Я невольно улыбнулась в ответ.

Я накрыла стол, следуя советам книги по домоводству, как превратить три порции в пять. Во время ужина всякий раз, поднимая глаза от тарелки, я видела устремленный на меня взгляд Джеймса. Он был такой пронзительный, что я с трудом его выдерживала, но и не могла от него оторваться. Я участвовала в вежливой беседе и изо всех сил старалась, чтобы мой голос звучал ровно, но должна признаться, что я страшно нервничала.

— Я удивился, увидев вас здесь, Сильвия, — сказал Джеймс, когда мы закончили есть.

— Я тоже удивилась, увидев вас.

— Парень здесь долго не задержится, — сообщил папа. — У него амбициозные планы, не так ли, молодой человек?

— Да, сэр, — подтвердил Джеймс. — Я мог бы остаться в семейном бизнесе, но всем распоряжаются мои старшие братья, и мне с ними тесно. Мало места для меня и моих идей.

— Ты мог бы работать у папы, — вмешался Ричард. — Правда, па?

Все засмеялись. Было ясно, что Ричард восхищался новым другом.

— Пожалуй, — засмеялся папа.

— А вы как думаете, Сильвия? — В глазах Джеймса сверкали веселые искорки.

— Что я могу сказать о ваших планах? И почему вы советуетесь со мной?

— Джеймсу всегда интересно узнать, что думают о нем красивые девушки, — пошутил другой студент. — Это одно из его особых качеств.

— Вот спасибо! — с усмешкой запротестовал Джеймс, ткнув приятеля локтем в бок. — Что бы я делал без твоей помощи?

Я украдкой посмотрела на папу, но ничего по его лицу не поняла. Кажется, мы обсуждали проблемы кормов, и его интересовало только это. Я‑то ожидала от него более внятной реакции на то, что с его дочкой так откровенно флиртовали прямо при нем. Это меня озадачило.

Я убрала посуду и после безуспешной попытки уложить Ричарда в постель ушла к себе. Мужчины пили кофе и беседовали у огня. Я делала вид, что занимаюсь уроками, а на самом деле подслушивала. Мне хотелось знать, что говорит Джеймс и скажет ли он что–нибудь обо мне.

Разговор вскоре перешел на политику, и голоса сделались громче.

— Я не могу поверить! Этот ничтожный человечек! — гремел отцовский голос.

— Он прав, Джеймс. Прояви разум. Вспомни про Олимпийские игры, — добавил другой студент.

— Берлин побелили–подкрасили перед играми. Ты знаешь это не хуже меня. — Джеймс говорил тихо, но внятно и страстно. — Какой позор. Фиговый листок, надетый ради людей, которые охотно мирятся с обманом, потому что все мы боимся новой войны.

У меня замерло сердце. Новая война? Дрожащими руками я сжала учебник по математике. Не может быть. Германия была так далеко, и никто не хотел ввязываться еще в одну войну.

— Но ведь в Первую мировую войну за Германию погибли двенадцать тысяч евреев, — запротестовал папа. — Власти об этом наверняка помнят.

— Хотелось бы верить, сэр, — ответил Джеймс. — Но боюсь, что у меня не получится. Вспомните Нюрнбергские законы. Они были приняты год назад, и посмотрите, что уже произошло.