Одинокий путник

Пока луна не растворилась в предрассветном небе, колдун успел обойти десяток дворов, поднимая на ноги больных, и весть об этом мгновенно облетела деревню - люди несли к нему родных на руках, понимая, что летняя ночь коротка и до их двора колдун может не дойти. Лешек, осматривая больных, выстраивал их в очередь, пропуская вперед детей и тех, кто был совсем плох и не дотянул бы до следующей ночи, объяснял, как надо ухаживать за ослабленными и как хоронить мертвых, - дел ему хватало. Поближе к рассвету ему и вовсе пришлось успокаивать толпу людей, кричавших, плакавших и требовавших вылечить именно его мать, сына, мужа или жену, - луну провожали с воем, причитаниями и страхом. Едва появившаяся надежда угасала на глазах, и Лешек, как мог, старался быть ласковым с людьми. Ему помогали взрослые мужчины, строго следя за соблюдением очереди, и только благодаря им Лешека не разорвали на куски те, кому он обещал выздоровление следующей ночью.

Когда взошло солнце, колдун спрятал крусталь обратно в кошель и поднялся на ноги, обозревая стонущую толпу.

- Завтра времени хватит на всех, - он с сожалением пожал плечами. - А сейчас послушайте меня. Я прошу тех, кто здоров и силен, собрать дров на краду: нам надо похоронить мертвых.

- На краду? - испуганно пискнул кто-то из женщин. - Но ведь так хоронить нельзя, отец Феофан запретил нам…

- И где он, отец Феофан? - злобно спросил уставший колдун.

- Он… Он умер третьего дня…

- Царство ему небесное, - выплюнул колдун. - Мертвых - на краду. Бог отца Феофана не спас вас от болезни, а мои боги, как видите, не оставили вас. Или вы мне все еще не верите? Во славу наших богов, мертвых - на краду. После того, как мы похороним всех, я прошу вас не покидать своих домов и тем более не выезжать из деревни. Топите печи, топите бани - боги хотят дыма, огня и пара, и они не оставят вас. Если хоть один человек, даже монах, сегодня покинет деревню, я уйду, и ничто не спасет вас от смерти - ни молитвы монахов, ни лунный свет.

Люди молчали, со страхом глядя на колдуна. А он и вправду был страшен: темные глаза глубоко запали и смотрели на толпу будто из пустых почерневших глазниц, кожа на лице приобрела землистый оттенок, и время от времени подергивался угол рта. Под конец своей речи он пошатнулся, и Лешек еле успел поймать его под руку.

- Охто, я помогу собрать дрова, отдохни…

- Нет, малыш, тебе одному будет не справиться. После погребения отдохнем, до самого восхода луны будем спать.

И он оказался прав: сложить краду для пятнадцати умерших Лешек бы не сумел - слишком большое и сложное это было сооружение. Из деревенских только старики помнили последние погребальные костры, да и те возжигали их от случая к случаю: в Дальнем Замошье жили люди, пришлые из всеволодских земель, и почти все они крестились при рождении.

Колдун выбрал место неподалеку, но так, чтобы высокий огонь не мог перекинуться ни на дома, ни на лес: примерно в полуверсте от деревни, на крутом берегу реки. Трудились долго, возводя огромный дровяной круг, и рыли вокруг него канавку, и ставили высокий соломенный тын и домовину из тонких бревен - на самую верхушку костра. Людей собралось много, кто-то благоговел перед колдуном, кто-то его опасался, кто-то хотел поблагодарить, а кто-то - умилостивить. Солнце высоко поднялось над землей, когда мертвых из деревни понесли на костер, - похоронное шествие растянулось длинной змеей.

- Пойдем, похоже, кроме нас некому похоронить отца Нифонта, - колдун подмигнул Лешеку. - Он все равно без причастия умер, так что какая ему теперь разница?

Лешек подумал, что молоденький послушник мог бы им помочь, но когда они вошли в церковный двор, то увидели, что оба послушника обнявшись спят на траве, в тени ив. Лешек подошел поближе, всматриваясь в лицо Лытки, но тот не проснулся: на щеках его появился легкий румянец, и круги под глазами немного посветлели.

- Ну? - позвал колдун.

Лешек кивнул и вошел вслед за ним в церковь.

При свете дня там было не так мрачно: солнечные лучи с разных сторон освещали темные образа, и Лешек вспомнил слова колдуна о том, что они красивы. Но, сколько ни всматривался в сутулые фигуры, закутанные в бесформенные одежды, красоты он в них не нашел.

Колдун осмотрелся и заглянул в алтарь, а вернулся, держа в руках яркую золоченую ризу.

- Оденем его красиво, - он глянул на покойника с жалостью и спросил у Лешека: - Ты знал его при жизни?

- Он был моим духовником… - ответил Лешек, поморщившись, и поспешил добавить: - Нет, он был не вредным, и наивным немного… Мы его обманывали и смеялись потом: он всегда верил нашим исповедям. И епитимии назначал со вздохом, и искренне считал, что они нам помогают. И в бога он тоже верил. Охто, может, не надо его на краду? Пусть его братия хоронит.

- Малыш, видишь ли… Это не вопрос веры. Во время поветрий наши предки сжигали мертвых и никогда не ждали положенных трех дней. Мертвые тела источают яд, и только огонь уносит его на небо. А братия повезет тело в обитель и станет отпевать, похоронит в земле, и яд этот будет сочиться из могилы.