Одинокий волк

– Прости, Кара, – обращаюсь я к сестре. – Я тоже его люблю. Знаю, ты не поверишь, но это правда. К сожалению, я не могу пообещать тебе, что он поправится. Этого не произойдет. Он бы сам сказал тебе, что пришло его время. Что ради семьи он должен уйти.

– Это неправда! – ершится Кара. – Все ложь! Он никогда бы не оставил меня. И ты его не любишь. Никогда не любил.

– Мисс Нотч, успокойте свою клиентку, – говорит судья.

– Кара, – бормочет ее адвокат, – придет и наш черед.

Джо поворачивается ко мне.

– У вашей сестры явно иное мнение. Почему так?

– Потому что она чувствует свою вину. Она тоже пострадала в аварии. Она поправилась, а он нет. Я не говорю, что она виновата, – просто она слишком близко к этой ситуации, чтобы иметь возможность принимать решение.

– Примерно то же можно сказать и о тебе – ты слишком далек от нее, чтобы принимать решение, – замечает Джо.

Я киваю.

– Знаю. Но с тех пор, как я здесь, я понял одно. Когда уезжаешь, думаешь, что все останавливается. Что мир застывает и ждет тебя. Но ничего не замирает. Здания продолжают сносить. Люди попадают в аварии. Маленькие девочки вырастают. – Я поворачиваюсь к Каре. – Когда ты была маленькой, то летом ходила в городской бассейн и прыгала с вышки плашмя в воду. И хотела, чтобы я выставлял тебе оценки, как это делают на олимпиадах. Чаще всего я был слишком занят чтением, поэтому просто выдумывал оценку. Если она оказывалась слишком низкой, ты просилась прыгнуть еще раз… У тебя либо получается, либо нет, и тебе придется жить с тем, что ты сделал. Я не видел отца шесть лет и всегда думал, что в конце концов мы поговорим. Думал, что он извинится, скажет, что сожалеет, или я это скажу – но все будет, как в фильмах «Холмарк», где в конце все образовывается и все счастливы. Этих шести лет не вернуть, но все же в любой момент я мог бы снять трубку, позвонить отцу и сказать: «Привет, это я». – Я лезу в карман и ощущаю эту подсказку судьбы. – Однажды, когда мне было пятнадцать, он мне поверил. Я хочу, чтобы он знал: что бы ни произошло, несмотря на то что я уехал, он все равно может мне доверять. Хочу, чтобы он знал: я сожалею о том, что между нами все так сложилось. Возможно, у меня никогда не будет шанса сказать ему это в лицо. И это единственный доступный мне способ сказать об этом.

Неожиданно я вспоминаю, что случилось в отцовском кабинете после того, как я подписал договор. Ручка выскользнула у меня из рук, как будто обожгла пальцы. Отец взял мой бокал с недопитым виски и осушил его. «Ты, – сказал он, – умен не по годам. Справишься с этим лучше меня».

Я цепляюсь за этот комплимент, за это сокровище – так устрица баюкает жемчужину, совершенно забывая о боли, которая позволила этому свершиться.

«Не ошибись, – наставляет меня Джо перед началом перекрестного допроса. – Может сложиться впечатление, что Циркония Нотч выращивает у себя на приусадебном участке марихуану и вяжет свитера из собственных волос, но она настоящая пиранья. Раньше она работала на Дэнни Бойла, а уж он подбирает себе адвокатов, руководствуясь тем, как быстро они умеют пить кровь».

Поэтому, когда адвокат Кары, улыбаясь, подходит ко мне, я цепляюсь за сиденье кресла свидетеля, готовясь к сражению.

– Похоже, вы пытаетесь убедить суд в том, что в пятнадцать лет были достаточно взрослым для того, чтобы отец наделил вас правом принимать решения, касающиеся его здоровья, – начинает она. – Однако сейчас вы возражаете против того, чтобы ваша сестра, которой через три месяца исполняется восемнадцать, была наделена тем же правом?

– Мой отец сам сделал свой выбор. Я его об этом не просил, – отвечаю я.

– Вам известно, что Кара ведет все финансовые дела отца, оплачивает его счета?

– Я не удивлен, – признаюсь я. – Когда я был в ее возрасте, это была моя обязанность.

– Вы не видели отца шесть лет, верно?

– Да.

– Существует ли вероятность того, что он написал другой документ – например, назвал Кару своим опекуном касательно вопросов, связанных с его здоровьем, – а вам о нем не известно? Или, может быть, вы что-то нашли… и выбросили?

Встает Джо.

– Протестую! Безосновательно…

– Снимаю вопрос, – соглашается Циркония Нотч, но во мне зарождаются сомнения. А если отец действительно назначил Кару или кого-то еще, и мы пока просто не нашли эту бумагу? Или он передумал, а я был слишком далеко и ничего не знал? Я не считаю убийством отключение человека от системы искусственной жизнедеятельности согласно его желанию. Но если окажется, что он хотел не этого?

– Вы бы назвали себя импульсивным человеком, Эдвард?

– Нет.

– Неужели? Разве вы не убежали из дома после горячего спора? Это ненормальное поведение.

Джо разводит руками.

– Ваша честь! Где же в этом ценном суждении вопрос?

– Протест удовлетворен, – произносит судья.

Циркония нисколько не смущается.

– Вы бы назвали себя человеком, который любит контролировать ситуацию?

– Только собственную судьбу, – отвечаю я.

– А как же судьба вашего отца? – стоит она на своем. – Вы же сейчас пытаетесь контролировать и ее, не так ли?