Одинокий. Злой. Мой (СИ)

Рука почти сжала мою шею, но вдруг отпрянула, словно получила удар хлыстом. Серп зарычал, совершенно по-животному, предпринял вторую попытку. Я тщетно прикрыла лицо связанными руками. Ничего большего всё равно бы сделать не смогла, находясь перед ним в такой унизительной позе, на коленях.

Но он так и остался стоять на месте.

— Он поставил на тебя защиту, — хмыкнул почти одобрительно, не произнося, впрочем, имени сына, не разбивая иллюзию, что он и есть Платон. — Интересное решение. Это, конечно, чуть затрудняет наш диалог, но не волнуйся. Я найду способ поговорить с тобой по душам. Так, значит, приворотное зелье... Ну и кто ещё знает про это твое зелье?

— Только доктор, — прошептала я.

Почему я такая неудачница?

Серп отошел от меня, всё еще держа в поле зрения. Наклонился над разбитыми лекарствами, мазнул кончиком пальца, затем поднес к носу.

— Что-то не пахнет приворотным.

— Какой смысл пытаться обмануть тебя так топорно? Ты ведь очень умный. Если бы я не поменяла запах, то шанса у меня бы не было. Ты бы раскусил меня в два счета… Хотя ты и так меня раскусил.

Лесть — это всё, что мне сейчас оставалось. И хоть Серп понимал, что я говорю сейчас о Платоне, а не о нем, по лицу все равно было заметно, что ему нравится.

Серп подошел к столику, беря с него бокал с соком, вальяжно сделал глоток, посмаковал словно дорогое коллекционное вино.

— А знаешь, я, наверное, даже рад, что ты вернулась. — Он подошел ко мне, потрепал по волосам, словно хозяин собаку. — Арбитры ушли, и гости в ближайшее время не планируются. Вот только беда.

Его рука сжала волосы, еще чуть-чуть, и мне было бы больно. Ладонь Серпа напряглась, словно он едва сдерживался, чтобы не рвануть со всей силы.

— Твоя попытка напоить меня черт знает чем не может остаться без последствий. Придется как следует тебя наказать.

Он отпустил волосы, взялся за связанные руки, дернув меня вверх. А затем прижался губами в подобии поцелуя. Холодного, без капли любви или ласки. Он скорее унижал, доминировал. Всё внутри протестовало против этого.

Я попыталась отпрянуть, но Серп не позволил, толкнув на кресло. Со всех сторон поползли черные змеи, сотканные из дыма и магии. Они обвили мои руки, лодыжки.

— Что-то ты не очень мне рада, да? — подмигнул мужчина.

— Я… боюсь. Платон, ты меня пугаешь. — Внутри скрутился тугой узел из страха и безысходности. Немой крик застрял в горле. Я даже дышать могла только через раз.

— Пугаю? — Серп поцокал. — Как же так, крошка. Ты же хотела моей любви. Не сомневайся, детка. Как только я сниму с тебя защиту, ты получишь столько моей любви, что тебя разорвет от счастья.

Он захохотал, довольный собственной шуткой, и допил залпом бокал.

Одна из змей подползла к самому лицу и смачно зевнула, будто и в самом деле была настоящей.

— А… арбитры? Они не придут на выброс магии?.. Платон, я переживаю за тебя… — нелепо пыталась я отсрочить неминуемое.

Умирать не хотелось, по крайней мере, умирать, так и не спася Платона.

Впрочем, когда он снимал защиту, он тоже вызывал этих своих змей и черный дым. Значит, как минимум эту магию их полог не чувствовал.

— Ты так мило беспокоишься за меня, радость моя, — сказал монстр губами дорогого мне человека. — Или ты больше за себя волнуешься?

Он плеснул себе из графина в бокал, но пить не стал, отставил в сторону. Взял нож, задумчиво покрутил в руках.

Затем протянул мне.

— Разрежь себе ладонь. Сама. Докажи, что ты здесь только ради моей любви.

Дрожащей рукой я взяла короткий кухонный нож. Змеи тотчас оплели запястье, предупреждая возможность метнуть его куда-нибудь. Будто бы я действительно могла навредить так Серпу.

— Давай, детка. Считай, это тест. На лояльность.

«Он не может этого сделать сам? — озарило меня. — Платон наложил какие-то чары для моей защиты…»

От осознания этого на глазах навернулись слезы. Мой не-зеленый орк все же позаботился обо мне. Помог даже здесь. Наверняка, если бы не эта защита, то Серп бы уже допрашивал меня с «пристрастием».

— Ну, долго мне еще ждать? — Лицо мужчины превратилось в каменную маску. Холодную, неживую.

— Крови боюсь… — Я облизала пересохшие губы.

Затем зажмурилась, поднесла нож к ладони, с трудом преодолевая омерзение и страх от змей, скользящих по мне. Пусть они были не настоящие, но от этого не становились менее ужасающими.

— Давай уже! — рявкнул Серп.

«Да пусть!» — отчаянно подумала я, надавив на кожу, кровь быстро заполнила собой порез. Я закусила нижнюю губу, наблюдая за мужчиной.

Тот довольно улыбнулся и сделал крупный глоток, отсалютовал мне бокалом.

— Вот теперь…

Договорить он не успел, вцепился себе в горло, раздирая его ногтями. Побледнел, падая на колени.

— Вот… стерва… — прохрипел Серп из последних сил. Глаза его были выпучены, они налились кровью и ненавистью.

Змеи вокруг меня растаяли вместе с дымом.

Получив свободу, я кинулась к столику, подхватила графин и попыталась еще влить компота в горло бьющегося в судорогах мужчины.

Антидот я разделила на две части. Одну часть незаметно подлила в графин, когда собирала вещи в сумку, а вторую попыталась выдать за лекарство.