Одна минута и вся жизнь

Дана вздрогнула, внутри все сжалось. Она поняла, что сейчас может выдать себя, потому что сидящий рядом человек знал когда-то ту Дану. В ушах у нее звенит, а стены начинают плыть.

– Извините, бога ради, – Мать наконец подбежала к их столику. – Их двое, постоянно они что-то… Аня, отпусти, ты порвешь тете цепочку.

Но толстенькая ручонка не собирается выпускать добычу. Глаза малышки наполняются слезами. Ее мать краснеет.

– Извините, я сейчас разожму ей пальчики…

– Не надо.

Дана расстегивает замочек, и украшение остается в маленьком кулачке.

– Нет, как можно!

– Так. Пусть, это ведь ребенок.

Дана поднимается и уходит. Константин идет следом, словно тень. Вот сейчас, именно в этот самый момент, он узнал эту женщину. Он уже видел этот взгляд, эти огромные глаза, но тогда… Нет. Он не может поверить в то, что обнаружил. Но другого объяснения просто нет.

Они выходят в осенний вечер. В ноябре темнеет рано, на улице холодно и неуютно, не спасают даже яркие огни реклам и витрин.

– Значит, ты вернулась.

Дана поворачивается к нему. Она понимает, что должна что-то предпринять прямо сейчас, иначе все рухнет и похоронит ее под обломками.

– Ты вернулась, чтобы отомстить, Дана Ярош.

– И что?

– Пока – ничего. Я просто зафиксировал факт. – Константин смотрит ей в лицо. – Ты думала через меня приблизиться к нему?

– Была такая мысль.

– Значит, ты специально встречалась со мной?!

– Это ты со мной встречался.

Константин умолкает. Она права. Все их встречи были его инициативой. Их разговоры – странный диалог людей, говорящих каждый о своем.

– Я не думала тебя использовать. Но раз уж так случилось, что мы познакомились, мне это показалось неплохой идеей.

– Неплохой идеей? Это ты хорошо сказала! Ты же видела, что я влюбился. И продолжала играть со мной.

– Я не сказала ни слова о любви.

Он видит ее глаза. Они пустые и неживые. Он понимает, что Дана права. Но что ему теперь делать с этим знанием? Нет, инструкции на этот счет однозначны. Только вот обстоятельства изменились.

– Это ты прислала шефу туфельку?

– Туфельку? Какую туфельку?

– Розовую, лаковую…

Он осекся и отвел взгляд. Потому что сквозь бледную бесстрастность лица Даны проступила такая мука, такая нечеловеческая тоска, что выдержать этого Константин не мог. Он любил эту женщину. И ее страдание было невыносимо для него.

– Я не знаю об этом. Расскажи.

– Может, не стоит?

– Расскажи.

– Несколько недель назад кто-то прислал шефу по почте бандероль. Там была только туфелька – маленькая, лакированная розовая с атласным бантиком и порванным ремешком. Он узнал эту туфельку и страшно испугался.

– Ты думаешь, это я?

– Уже не думаю. Этого ты не могла сделать. Ты бы ни за что не рассталась с дочкиной туфелькой.

– Отдай мне ее.

– Как только смогу.

– Ты скажешь ему?

– Нет. С какой стати?

– Почему?

– Просто так.

– Сегодня холодно, правда?

Она уходит. Константин стоит и смотрит, как она удаляется, вот свет витрины упал на ее медные волосы, она зябко поводит плечами. Он понимает, что не сможет жить без этой женщины, а это значит, что он должен либо убедить ее отказаться от мести, либо помочь ей. А сейчас он просто идет за ней. Она права, довольно холодно стало.

Они появились из арки. Двое в темных куртках. Дана успела почувствовать, как ее схватили, больно вывернув руку, втолкнули в машину – и наступила темнота. На голову набросили что-то черное и душное.

– Спокойно, киска. Мы тебе ничего не сделаем. Но твой парень нам кое-что должен.

Дана никогда не слышала этого голоса. Или слышала? Она не может понять, сердце бешено стучит. Она чувствует запах одеколона и мятной жвачки.

«Что ж, хотя бы за личной гигиеной следят, и на том спасибо».

– Он не мой парень.

– Это ты так думаешь. Веди себя хорошо – и останешься цела.

Машина остановилась, Дану выволокли из салона и повели по ступенькам.

– Может, снимете с меня это? – Дана спотыкается уже на третьей ступеньке.

– Только вместе с головой. – В голосе звучит ирония. – Не будь дурой. Мы не хотим тебя убивать.

– Это еще почему?

– Более странной женщины сроду не встречал. Другая бы обрадовалась, а ты спрашиваешь, почему? Скажем так: я не люблю отягощать свою совесть напрасными жертвами. А твоя смерть мне никакой пользы не принесет. Довольна?

– Вполне.

Дану усаживают на диван, она чувствует мягкий ворс обивки.

– Ты пока останешься здесь.

– С этой тряпкой на голове?

– Ты ее снимешь, как только я уйду. Все необходимое у тебя будет.

– Тогда мне уже сейчас нужна пачка тампонов. Я ведь не знала, что это случится, вот и не взяла запасной.

– Черт подери! Ладно.

– С двумя каплями на обертке.

– Что?!

– Они бывают разные.

Хлопнула дверь. Дана стянула с головы тряпку, оказавшуюся мешком из темного материала.

– Черт, ну и гадость!

Кожа на щеках безбожно чешется. Дана трет щеки ладонями и осматривается. Комната небольшая, но очень уютная. Диван, столик и шкаф, белые стены и встроенные светильники в нишах и на потолке. Большая напольная ваза.

«Меня не обыскали».