Одна отвергнутая ночь

— Ладно! — выпалив, встаю на носочки, чтобы губами прижаться к его уху. — Говорят, большой размер ноги соответствует большому члену. — Лицо пылает, чувствую, как он задумчиво кивает, волосами щекоча мою щеку.

— Это так? — спрашивает он на полном серьезе. Ублюдок.

— Да.

— Интересно, — бормочет он, а потом на выдохе посылает мне по уху горячий воздух. Это еще сильнее сбивает меня с толку и моя невозмутимость испаряется, заставляя меня податься немного вперед. Я врезаюсь в него, шумно выдохнув. — Все хорошо? — голос у него такой важный.

— Превосходно, — бормочу и, с трудом найдя в своей слабости силы, отстраняюсь от него.

— Отлично, — шепчет он тихо, блуждающим по мне взглядом наблюдает за тем, как я с трудом беру себя в руки. — О, смотри, — кивает куда-то за мое плечо, побуждая меня обернуться. — Вот и мой одиннадцатый.

Усмехаюсь, чем зарабатываю толчок в спину от Миллера и озадаченный взгляд от девушки-консультанта.

— Одиннадцатый! — щебечет она, отчего мой смех переходит в истерический хохот. — Вы в порядке, мисс?

— Да! — восклицаю, отворачиваюсь и хватаю первую попавшуюся обувь, которую только смогла найти, лишь бы отвлечься от одиннадцатого размера. Закашливаюсь, увидев размер, выбитый крупным, жирным шрифтом на обуви, которую сама выбрала в качестве отвлечения: она тоже оказалась одиннадцатого размера. Хихикая, ставлю ее обратно на полку.

— Она в порядке, — утверждает Миллер. Я не гляжу на него, но знаю, что он смотрит мне в спину с видом, который для продавщицы покажется беспристрастным, только в глазах можно разглядеть озорной блеск. Если бы я была в состоянии смотреть на Миллера и флиртующую с ним девушку, не задыхаясь от смеха, я бы тут же развернулась, чтобы поймать это потрясающее зрелище. Но я не могу перестать смеяться, сильно содрогаясь.

Внимательно разглядывая случайную обувь с идиотской улыбкой на лице, я слышу шелест бумаги, когда девушка достает ботинки из коробки.

— Нужна ложка для обуви, сэр? — спрашивает она.

— Сомневаюсь, — рычит Миллер, вероятно, рассматривая ботинки и мысленно сетуя на отсутствие в них кожаной подошвы. Ставлю обувь вместе и медленно поворачиваюсь, чтобы увидеть Миллера сидящим на замшевом пуфе и поставившем ногу в ботинок. Тихонечко смотрю, как и девушка-консультант, и думаю о том, какие эти ботинки симпатичные, повседневные из мягкой, потертой кожи коричневого цвета.

— Удобно? — спрашиваю я с надеждой, готовясь к его сарказму, но он, проигнорировав меня, встает, смотрит на свои ноги, прежде чем быстро опуститься на пуф.

Он расшнуровывает их и аккуратно кладет обратно в коробку. Хочу закричать от восторга, когда вижу, как он перекладывает их, как можно аккуратнее заворачивая пару в бумагу. Они ему нравятся, знаю точно, потому что он очень заботится только о своей собственности, и они теперь принадлежат ему.

— Подойдут, — говорит он себе под нос, как будто не желая признавать этого вслух.

Я снова улыбаюсь. Он уступит, черт подери:

— Тебе. Нравится?

С невероятной осторожностью завязав свои шнурки, он поворачивается ко мне и смотрит внимательно:

— Да, — он произносит эти слова, подняв брови, поощряя меня придать этому большое значение.

Не могу скрыть своей радости. Я это понимаю, Миллер понимает, а когда я, схватив коробку, оборачиваюсь и вручаю ее консультанту, она все тоже понимает.

— Мы их возьмем, спасибо.

— Прекрасно. Я уберу их на кассу. — Она уходит с коробкой, оставляя нас с Миллером наедине.

Беру джинсы и футболку.

— Давай примерим это. — Его усталый вдох не заставит меня сдаться. Ничто не заставит. Он наденет эту одежду, даже если при этом убьет меня. — Сюда. — Направляюсь в сторону примерочной и знаю, что Миллер идет за мной, покалывания на коже — явный признак его присутствия рядом.

Оборачиваюсь и протягиваю ему одежду, наблюдая за тем, как он берет ее без слов и исчезает в примерочной. Сажусь и всматриваюсь в суету Харродс, замечаю в ней все слои общества: туристы; люди, которые пришли себя побаловать, наподобие Нан с ее пятнадцатифунтовым ананасом; и люди, которые закупаются здесь регулярно, такие как Миллер со своими изысканными костюмами. Вокруг эклектика, такая же, как и в самом торговом центре. Здесь найдется что-нибудь для каждого, никто не уйдет с пустыми руками, даже если это будет простая формочка для печенья от Харродс, которую можно расценивать как особенный подарок или отложить до Рождества. Улыбаюсь, а потом поворачиваюсь на звук уже знакомого покашливания.