Одна отвергнутая ночь

Я не понимаю, где мы, шум вокруг и бесконечные коридоры заставили меня запутаться. Я просто иду за Миллером, глупо озираясь, тогда как он идет решительно, точно зная, куда хочет попасть. Не очень хорошо. Если я увижу костюм, я могу его разодрать.

— Мы на месте, — он останавливается перед отделом мужской дизайнерской одежды, отпускает меня и прячет руки в карманы. У меня глаза распахиваются при виде многообразия одежды передо мной. Уйма рядов. Вещи бросаются в глаза, ноги хотят нести меня в одном направлении, а потом глаза замечают кое-что, что меня привлекает и заставляет остановиться. Слишком много одежды.

И, в основном, повседневной.

Его дыхание щекочет мне ухо:

— Уверен, это именно то, что ты ищешь.

Меня накрывает волна счастья и предвкушения, я оборачиваюсь взглянуть на него и вижу довольный блеск в его потрясающих синих глазах.

— Ты, должно быть, паришь во втором значимом для тебя удовольствии, — говорю ему, потому что сама без ума от радости. Он собирается позволить мне одеть его.

Он как будто живой манекен, каждый дюйм его тела совершенен и готов к тому, чтобы я украсила его чем-то, кроме костюма-тройки.

— Определенно, — подтверждает он, отчего мне хочется счастливо визжать, и тогда он своей улыбкой удваивает мою радость.

Задержав дыхание, подавляю чувство радости и беру его за руку. А потом я практически тяну его по отделу, взгляд мечется в поисках идеального простого набора, в который я могла бы одеть моего совершенного Миллера.

— Ливи! — встревожено выдыхает он, фактически через силу следуя за мной. Но я не останавливаюсь. — Оливия! — теперь он смеется, это заставляет меня прекратить шагать по Харродсу и обернуться, ловя свет его улыбки.

Я практически теряю сознание от увиденного… почти. Впасть в дурман лучше, чем взять и разреветься.

— Черт, Миллер, — шепчу, прижав ладонь к задней части своей шеи и поглаживая… успокаивая… делая так, как обычно делает Миллер. Я скучаю по этому. Как будто ребенок в кондитерской, где его окружают слишком много привлекательных сладостей — улыбка Миллера, его смех и куча одежды, в которую его можно одеть. Все это сбивает меня с толку, я не знаю, то ли впитывать вид такого Миллера, то ли затащить его в примерочную, пока он не передумал.

Он подходит ко мне вплотную, в глазах тот же блеск, на губах та же улыбка. Во мне все та же дилемма.

Глаза или губы.

— Земля вызывает Оливию, — он говорит ласково, наслаждаясь моим спутанным состоянием. — Нуждаешься в моем? — Его невесомое прикосновение ласкает мою щеку. Отстраняюсь, боясь опять на него наброситься. Чувствую, как меня переполняют эмоции, это глупо. Он делает меня счастливой, даже если отчасти причина, по которой мы здесь, это чувство вины за его срыв в предыдущем магазине.

Миллер удерживает мой взгляд, придвигаясь ближе до тех пор, пока меня не окутывает его запах, а его нос не щекочет щеку. А потом он прижимается ко мне всем своим крепким телом и медленно отрывает меня от пола, носом прижимаясь уже к моей шее. Я обнимаю его крепко. Очень. Так же, как он меня.

Мы обнимаемся, теряясь друг в друге прямо посреди торгового центра, и никому из нас нет дела до возможных зевак. Мне вдруг становится все равно на попытки сменить костюм Миллера на что-то другое. Хочу, чтобы он забрал меня домой, в постель, и боготворил меня.

— Я говорил, что не хочу задерживаться здесь, — шепчет он мне в шею, по-прежнему надежно пряча в своих руках.

— Ммм, — во мне откуда-то берутся силы отпустить его и встать на ноги. — Спасибо. — Несколько минут я трачу на то, чтобы разгладить рукава его пиджака, пока он просто за мной наблюдает.

— Никогда не говори этого, Ливи.

— Я всегда буду тебе благодарна, — прекращаю возиться с его рукавами и делаю шаг назад. Он вернул меня к жизни, даже если эта жизнь неоднозначная и напряженная. Зато теперь у меня есть мой порой прихотливый джентльмен и его идеальный, выверенный мир.

Роскошные туфли появляются перед моими опущенными глазами, отчего мой взгляд, взлетая, снова встречается с его. Он по-прежнему улыбается, но уже не так ярко.

— У тебя тридцать минут.

— Точно! — я выхожу из состояния задумчивости и направляюсь к стене с полками, заполненными множеством, множеством джинсов. Просто Миллер в джинсах кажется… неестественным, но мне так отчаянно хочется увидеть, что стоит за этими костюмами, или, по крайней мере, сбавить их величие. К тому же, соблазн увидеть его совершенную задницу, обтянутую джинсовой тканью, слишком велик, чтобы не поддаться. Сканирую бирки, которые описывают параметры каждого фасона и, в итоге, хватаю джинсы-варенки свободного покроя, как гласит бирка. Звучит идеально. — Вот. — Вовзращаюсь, разворачивая джинсы и пытаясь прикинуть размер. Слишком короткие для длинных, подкачанных ног Миллера. Быстро складываю их и меняю на больший по длине размер. — Эти. — Прикладываю к себе, улыбаясь, поскольку приходится поднять пояс к своей груди, просто чтобы джинсы не волочились по полу. — Эти должны подойти.