Одна отвергнутая ночь

— Я вижу то, что меня восхищает, делаю снимок, а потом просто рисую.

— Вот так просто?

— Да, — он не смотрит на меня.

— Не думаешь, что было бы гораздо полезнее рисовать с натуры?

— Не вижу в этом нужды.

Устало вздохнув, перекидываю сумку через плечо. Я все еще не получила его целиком, не считая того, что постоянно себя в этом убеждаю. Дурачу сама себя.

— Готов?

Ответом мне служит рука на моем затылке и подталкивание вперед, но я замираю и выкручиваюсь. А потом я одариваю его презрительным взглядом, он же смотрит на меня с явным замешательством на красивом лице.

— Что такое?

— Ты не поведешь меня по Лондону за шею.

— Почему это? — Он и правда растерян. — Мне нравится такой близкий контакт. Был уверен, что и тебе тоже.

— Нравится, — соглашаюсь я. Тепло его ладони на моем затылке всегда приносит желанный покой. Только не во время прогулки по Лондону. — Держи меня за руку.

Представить себе не могу, чтобы Миллер когда-нибудь вот так просто держал женщину за руку, нарисовать это себе в голове тоже не получается. Он вел меня за руку в нескольких случаях, но все было целенаправленным — притащить меня в нужное ему место, это никогда не было расслабленно и любяще.

Он невероятно долго размышляет над моей просьбой, и, в конце концов, нахмурив брови, принимает мое предложение.

— Бу! — кричу с улыбкой, а он вздрагивает и едва заметно отшатывается, но быстро приходит в себя и не спеша поднимает на меня совсем невеселый взгляд синих глаз. Улыбаюсь. — Я не кусаюсь.

Могу сказать, что сейчас он на грани бешенства, хотя мне не показывает ничего, кроме холодного безразличия. Как бы то ни было, оно не влияет на мою улыбку. Я, собственно, смеюсь.

— Дерзкая девчонка, — говорит он просто, сильнее сжимая мою руку, отказывается шутить со мной, направляясь вперед.

Я иду вместе с ним, меняя положение руки во время нашей прогулки вниз по улице так, что наши пальцы переплетаются. Удерживаю взгляд перед собой, только украдкой позволив себе взглянуть на Миллера. Нет нужды смотреть, и все же я вижу, как он рассматривает наши руки, чувствую, как напрягаются его ладони, пока он привыкает к ощущениям. Он и правда никогда прежде не держал вот так девушку за руку, эта мысль приносит мне удовлетворение, а еще размывает ощущения того колоссального тепла, которое я испытываю, когда его рука накрывает мой затылок. Он так держит всех женщин? По их венам тоже бежит тепло, когда он так делает? Они закрывают глаза и едва заметно наклоняют голову, впитывая ощущения и получая удовольствие? От всех этих вопросов моя рука сжимается в его руке, и я смотрю на него, вижу только интенсивный взгляд на его лице и понимаю, насколько некомфортно ему от такой нашей связи. Он твердый, как доска, рука то и дело вжимается в мою, а выражение лица близко к интригующему.

— Ты в порядке? — спрашиваю тихо, когда мы поворачиваем на Бери Стрит¹⁰

Равномерный стук его дорогих туфель об асфальт едва заметно сбивается, но он не смотрит на меня.

— Просто превосходно, — говорит он, и я, смеясь, прижимаюсь к его предплечью.

Ему далеко до состояния превосходного. Выглядит так, как будто ему неловко и неспокойно. Несмотря на свою эксклюзивную одежду, которая превосходно вливается в рутинную жизнь Лондона, Миллер наполняет воздух беспокойством. Смотрю вокруг, пока мы направляемся к Пикадилли¹¹, повсюду бизнесмены, все облачены в костюмы, некоторые говорят по мобильному телефону, некоторые с портфелями, и все они чувствуют себя совершенно комфортно. Они выглядят решительными, может, потому что так и есть. Они направляются на бранч, на встречу или в офис. И глядя на Миллера, я вдруг понимаю, что прямо сейчас у него нет этой решимости. Он идет из пункта А в пункт Б. Он не гуляет, хотя ради меня старается изо всех сил. В своих попытках ужасно проваливается. Мысли молниеносно останавливаются на вероятности того, что Миллер чувствует себя не к месту, потому что я держу его за руку, но так же быстро я отбрасываю эту мысль. Я здесь, и я остаюсь, не только потому, что так сказал Миллер. Как бы я жила без него дальше? Такие мысли холодом пробивают уже привычное чувство удовлетворения, заставляя меня дрожать, прижимаясь к мужчине рядом со мной. Свободная рука на автопилоте поднимается и ложится на его предплечье, точно под мой подбородок.

— Оливия? — Оставляю голову и руки там, где они есть, и только глаза поднимаю к его глазам, которые смотрят на меня с неподдельной тревогой. Выдавливаю из себя крошечную улыбку, несмотря на беспокойство, разожженное непутевой головой.