Одна помолвка на троих

Наконец Агата не выдержала, выскочила из постели и побежала к городскому телефону. Трясущимися руками набрала номер соседки Марьи и, когда та сняла трубку, взмолилась:

— Марья! Я тебя заклинаю! Забери от моей двери своего кота!

— Это не мой кот, — резонно возразила Марья. — А почему ты ревешь как белуга?

— Потому что… потому что он разрывает мне сердце!

— Кот разрывает тебе сердце?

— Почему умные женщины иногда бывают такими удивительно тупыми?! Кот завывает у меня под дверью, ты разве не слышишь?

— У меня в наушниках орал «Rammstein».

По мнению Агаты, кот орал громче, чем любой «Rammstein» в мире, и этой мыслью она немедленно с Марьей поделилась.

— Так впусти его, и дело с концом. Я бы давно его усыновила, если бы не аллергия.

— Мне не нужен кот! — уже в полный голос зарыдала Агата. — Мне никто не нужен!!!

Она снова бросилась в спальню, упала на кровать и, накрыв голову подушкой, затряслась от горя. И плакала до тех пор, пока не уснула. Проснулась только утром, когда солнце уже всей тушей ввалилось в комнату, — разбитая, опухшая, абсолютно равнодушная ко всему на свете. Сегодня после обеда ей предстояла встреча с вдовой архитектора Антипова, дедова лучшего друга. Только это и заставило ее подняться с постели.

К Роману в больницу она ехать не хотела. Понимала, что надо, и не хотела. Она даже ни разу ему не позвонила с тех пор, как «скорая» доставила его в приемный покой. Странным было и то, что сам Роман ей тоже ни разу не позвонил. Но обдумывать эту странность у Агаты сейчас не было сил.

«Пусть все от меня отстанут, — думала она отрешенно. — Когда-нибудь потом я справлюсь со своими проблемами. Только не сегодня».

Для того чтобы произвести на Людмилу Семеновну хорошее впечатление, Агата подкрасила ресницы и тщательно оделась. Выбрала самое консервативное платье и белые туфли. Когда она открыла шкаф, на глаза ей попались лиловые лодочки. Они стояли на самом видном месте с совершенно, как ей показалось, издевательским видом. Агата схватила их и засунула в самый дальний угол.

Перед выходом из дома она на некоторое время задержалась перед зеркалом, чтобы поговорить со своим отражением.

— А ведь тебя предупреждали, что он бабник. Но ты, разумеется, как только его увидела, сразу лапки кверху. Он каким-то сверхъестественным образом заставляет тебя терять над собой контроль. Теперь, когда ты это поняла, постарайся больше не попасться ему на крючок. Он ведь может выскочить когда угодно и откуда угодно. Но ты будешь к этому готова, ясно?

Напутствовав себя таким образом, Агата отправилась на Пресненскую набережную. Вдову архитектора она представляла себе длинной худой особой в очках, которая привидением бродит между стеллажей огромной домашней библиотеки. Однако, когда она нажала на кнопку звонка и дверь отворилась, на пороге появилось невысокое, энергичное, сильно растрепанное существо в невообразимом одеянии, похожем на мексиканское пончо, надетое поверх пижамы.

— Входите, — приказало существо, развернулось и дало деру.

«Возможно, это не она? — с робкой надеждой подумала Агата. — А помощница по хозяйству, которая пришла помыть окна? Или полоумная кузина, за которой Людмила Семеновна присматривает?»

Однако это была именно Людмила Семеновна.

— Входите, входите! — крикнула она откуда-то из глубины квартиры. — Садитесь на диван, я сейчас.

Пол был очень светлый, очень чистый, покрытый цветными дорожками, и Агата, ни о чем не спрашивая, скинула туфли. Босиком по такому полу походить — одно удовольствие. Если, конечно, душевное состояние хозяйки дома позволит ей получить это удовольствие и не вылететь отсюда пулей, спасая свою шкуру.

Осторожно заглянув в комнату, Агата не увидела ничего особенного. Старая мебель, действительно много книг, а еще антикварной посуды, статуэток и бронзы. Все основательное, ухоженное, вызывающее уважение. Через несколько минут вдова архитектора наконец вернулась.

— Ну вот, я проявилась окончательно, — сказала она торжественно. Не только улыбка Чеширского кота, но весь Чеширский кот с хвостом и усами.

Свое дикое одеяние она сняла, натянув на себя узкие брюки и кофточку в стиле пятидесятых. На ее лице было много глубоких морщин, однако живые, быстрые, внимательные глаза компенсировали приметы возраста.

— Вы уж извините, Агафья, я заработалась. Делаю новый перевод Эдгара По, третьи сутки хожу в неглиже.

— Конечно-конечно, — пробормотала Агата.

«Так вот что это было такое! Неглиже», — пронеслось у нее в голове.

— Вы понимаете, какая это ответственность — Эдгар По? М-да. Именно ответственность, а вы как думали? Садитесь, я пойду ставить чайник. Конечно, я помнила о том, что вы должны прийти, даже прилепила себе бумажку на компьютер, но потом… — Она нахмурилась, уставившись в окно. Долго молчала и вдруг продолжила как ни в чем ни бывало: — Но потом меня накрыло. Вас когда-нибудь накрывало?

— Я не занимаюсь творческой работой, — дипломатично ответила Агата.

— Ваше счастье, — вынесла приговор Людмила Семеновна и исчезла так быстро, словно боги перевода перенесли ее в кухню по воздуху.