Одна помолвка на троих

Шофер тем временем подогнал машину, стараясь не наезжать на разбитые стекла и куски пластмассы, вышел и устроил Дану на заднем сиденье. Антонина Петровна скользнула вслед за дочерью и захлопнула за собой дверцу. Машина, урча мотором, замерла в ожидании.

— Леонид Иннокентьевич? — потрясенный Глеб повернулся к отцу Даны.

Тот тяжело вздохнул и нервно поправил очки.

— Все очень непросто, друг мой, — сказал он наконец и положил руку Глебу на плечо. — Наверное, Антонина была права и мы должны были давно рассказать тебе все как есть. Трудно объяснить все вот так, на ходу, но тебе действительно лучше узнать правду. Дело в том, что Дана родилась… очень нервной девочкой, скажем так. Пока она была маленькой, все было не слишком серьезно, и мы справлялись. Но потом переходный возраст усложнил ситуацию, тем не менее она все еще находилась под нашим контролем. До тех пор, пока не поступила в институт. Там она начала встречаться с одним молодым человеком, а он дал ей повод для ревности. Ревность Даны была совершенно дикой…

— Вы что же, хотите сказать, что это она покалечила Костю Коваленко? — потрясенно воскликнула стоявшая тут же Пономарева.

Ее вопрос вывел Леонида Иннокеньевича из роли кающегося грешника, и он неожиданно рявкнул:

— Сейчас не место и не время обсуждать такие вещи. Имейте хоть немного уважения! Все, мы уезжаем.

С этими словами он запрыгнул в машину, и та умчалась, напоследок мигнув фарами.

Наташка подошла к Глебу и крепко взяла его под руку:

— Знаешь, что я тебе скажу, приятель? Посмотри на это дело под иным углом — оптимистическим. Считай, что тебе крупно повезло. Потому что, раскройся эта фигня после свадьбы, все было бы в сто раз ужаснее.

— А как же твоя машина? — тупо спросил Глеб, не в силах так сразу превратиться в оптимиста.

— О моей тачке не беспокойся, — беспечно махнула рукой Наташка и потащила его обратно к дому. — Я ее взяла напрокат, она со всех сторон застрахована.

Мать и бабка смотрели на Глеба с жалостью. Они подошли к нему и стали поглаживать по голове и по щекам, как будто он был маленьким.

Постепенно вся компания снова собралась за столом, хотя о прежнем чинном застолье речи уже не шло. Все похватали стулья и расселись как попало.

— Марго показывала мне фотографии семьи на своем айфоне, — заговорил доктор Станев, — я увидел Дану, и мне показалось, что это именно ее два года назад консультировал мой учитель. Помню, диагноз был очень сложным… Я не был уверен, что это та самая пациентка, поэтому не стал ничего говорить. Но когда увидел ее, все сомнения исчезли.

— Ну что, с днем рождения тебя! — иронически воскликнула Наташка и толкнула Глеба локтем. — Я знала, что она бешеная, но не думала, что до такой степени. Костику она лицо кислотой сожгла. Но никто тогда ничего так и не узнал, и теперь я понимаю почему. Наверняка папочка заплатил, и дело замяли.

— Глеб, ты как? — спросил отец, подойдя и положив руку Глебу на плечо.

— Если честно, то как во сне, — ответил тот.

Кристинка заплакала:

— Боже мой, почему наша семья такая несчастная?! Глеб никогда не женится, а я никогда не выйду замуж!!

— Перестань выть! — прикрикнула на нее Клавдия Васильевна. — Твой брат в любом случе собирался отменить свадьбу.

Все повернули головы и посмотрели на Глеба.

— Это правда? — спросил отец, хмурясь. — Я ничего не знал.

— Зато я знала, — бросила Марго и сложила руки на груди. — По крайней мере, догадывалась.

Глеб встал и, потерев лоб, признался:

— Ребята, я люблю другую женщину.

— И кто она? — продолжал допытываться Аркадий. — Где она?

— Я тоже хочу знать, где она, — проворчала Клавдия Васильевна.

Когда завыла сигнализация и послышались громовые удары, Агата проснулась. Ногам было тепло: на них явно что-то лежало. Она дернула правой ступней. «Что-то» пошевелилось и грозно зарычало. Перепугавшись, что сейчас ей откусят ногу, Агата приподняла голову и в ужасе замерла. Рядом с ней сидела гигантская кавказская овчарка, положив на нее лапу величиной с полено.

Мгновенно вспотев от страха, Агата вспомнила, что собаки атакуют только тех, кто их боится, и вибрирующим голосом сказала:

— Ты умная собака, ты добрая собака… Ты сытая собака!

Овчарка внимательно и недружелюбно слушала. Возможно, на самом деле она была голодной, поэтому слова Агаты ей не понравились.

«Нужно разговаривать с ней спокойным уверенным тоном, — подумала та. — Может быть, даже читать стихи. Они действуют умиротворяюще». В голову, как назло, ничего не лезло. «Вспомни что-нибудь распевное», — приказала себе Агата.

Немедленно ей на ум пришла «Илиада» Гомера. Самым заунывным тоном, на который только была способна, несчастная начала декламировать: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына… — Овчарка совершенно определенно насторожилась. — Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал».

Вероятно, гекзаметр скотине не понравился, потому что на слове «соделал» она неожиданно клацнула своим «чемоданом» и откусила кусок Агатиного платья. Взвизгнув, та закрыла голову руками и попыталась сжаться до размеров теннисного мячика.