– Пойдем послушаем. Сама убедишься, – сказала я, делая шаг к кухонной двери. Я нарочно не оборачивалась, но двигалась достаточно медленно, чтобы Кло успела принять решение. Правда, дверь я за собой придерживать не стала, однако еще прежде, чем она закрылась за мной, я почувствовала, как натяжение дверной пружины ослабло и Кло бесшумно вышла на крыльцо следом за мной.
– А здесь не водятся дикие свиньи?
Я остановилась и, не оборачиваясь, сказала:
– Нет. В моем саду им нечего есть, поэтому они сюда не заходят. А кроме того, что бы там ни говорил Трипп, дикие свиньи в наших краях – большая редкость.
С этими словами я не торопясь пошла к кургану. Кло двигалась следом, и я почувствовала волнение и радость.
По пути мы миновали притихший сад и поваленный кипарис, листья на котором уже пожухли и наполовину осыпались. С безоблачного неба, по которому, словно веснушки, были рассыпаны звезды, нам улыбался тонкий месяц, развернутый рогами вверх, как бывает только у нас на юге. Индейский курган темнел впереди, словно прилегший отдохнуть бизон. В молчании мы поднялись по склону, прислушиваясь к неумолчному звону ночных насекомых.
Доев хлеб, я наконец обернулась и увидела, что Кло комкает в руке пустую салфетку. Ободряюще кивнув, я села прямо на траву, которая оказалась довольно прохладной и вдобавок сырой от росы (я сразу почувствовала это сквозь тонкую пижаму), а потом легла, вытянувшись во весь рост, не обращая внимания на то, что отдельные жесткие травинки колют меня в спину и незащищенную шею. Кло, не говоря ни слова, сделала то же самое.
Несколько минут мы лежали рядом, глядя на звезды, потом я сказала:
– Закрой глаза. Так ты скорее услышишь песню деревьев.
Я не стала проверять, последовала ли она моему совету. Кло предпочитала сама решать, что делать, а что – нет. По крайней мере, это я успела узнать о ней, пока пыталась заменить ей мать. Буквально секунду спустя, словно повинуясь взмаху палочки невидимого дирижера, в моих ушах зазвучал стройный квартет: низкие басы виолончели служили превосходным фоном для мелодичного дуэта чембало и двух скрипок. Я закрыла глаза, и музыка захватила, заполнила меня изнутри, утоляя боль и унося прочь тревоги. Далекая симфония деревьев смогла прогнать прочь даже мои ночные кошмары, и я почувствовала, что начинаю понемногу проваливаться в сон.
– Круто! – сказала у меня над ухом Кло.
Вздрогнув, я открыла глаза, стараясь не показать своего недовольства. Я отлично понимала, что в ее устах «Круто!» означает высшую степень похвалы.
– Я тоже так думаю, – ответила я спокойно. – А что еще тебе нравится в нашей глуши?
Кло долго молчала, и я уже начала бояться, что ей
– Еще дом… Он клевый. Почти как в книжках Доктора Сьюза.
Я улыбнулась, чувствуя, как травинки щекочут мне щеку. «Как у нее, однако, работает воображение!» – подумала я про себя, а вслух сказала:
– Знаешь, мистер Монтгомери всегда говорил то же самое.
Кло тут же притворилась, будто ее сейчас вырвет.
– Только не говори, будто мы с ним думаем одинаково! Иначе меня просто стошнит.
Я негромко рассмеялась, прислушиваясь к волне звуков, которая пронеслась над болотами из одного конца в другой. Казалось, будто чья-то гигантская рука чуть касается верхушек кипарисов и деревья отвечают легким трепетом листвы.
– Разве это плохо – думать так же, как мистер Монтгомери? Ты только ему не говори, но он бывает довольно мил… особенно когда узнаешь его получше.
– Значит, ты считаешь – он клевый? В смысле – сексуальный?
Я едва не поперхнулась.
– Знаешь, я… я никогда не думала о нем в… в этом смысле.
– Мистер Монтгомери, конечно, очень старый и все такое, но он здорово похож на Райана Рейнольдса, а все мои подруги считают этого актера ужасно сексуальным!
Я знала, что выражение «все мои подруги» означало Хейли и, возможно, еще одну-двух девочек из класса Кло, поэтому подобное заключение вряд ли могло считаться общепризнанным и официальным, однако по большому счету она была не так уже не права.
– Мне не нужны «отношения», если ты об этом, – сказала я наконец. – Я просто пытаюсь кое в чем разобраться и что-то для себя решить.
Еще некоторое время мы смотрели на звезды, потом Кло проговорила мечтательно:
– Какая красота! И почему мы никогда не делали ничего подобного, пока жили в Лос-Анджелесе?
– Потому что над большим городом небо не бывает темным даже ночью, а значит, любоваться звездами по-настоящему можно только здесь, в Свиной Заднице, штат Миссисипи.
Кло фыркнула.
– И все равно – это, наверное, самое скучное место на свете!
Я не стала напоминать, что она сама сюда приехала и сама захотела здесь остаться. Вместо этого я сказала как можно доброжелательнее: