Одна тень на двоих

— Нет. Не в кухне. Рядом, где мы… где лежал охранник. Марта, я прошу тебя, пойди выпей кофе и посиди в машине. Я боюсь, что тебе вредно…

— Ты лучше ничего такого не бойся, — посоветовала Марта, — давай я тебе чем-нибудь помогу.

— Ты мне ничем помочь не можешь, — сказал Данилов твердо, — было бы очень хорошо, если бы ты мне не мешала.

Марта хотела было вступить в очередную дискуссию, но посмотрела ему в лицо — и не стала.

Ни разу за все пятнадцать лет она не видела, чтобы Данилов выходил из себя. Он бывал подавленным, недовольным, усталым и никогда — взбешенным. Марта подозревала, что такие сильные чувства, как бурное веселье, бешенство или горе, вообще ему незнакомы.

Сейчас он был каким-то странным. У него были красные глаза — очевидно, все от тех же химических испарений, наполнивших дом, как газовую камеру, — и щека возле рта будто мелко дрожала.

— Андрей Михайлович, — позвал охранник, — подойдите, пожалуйста!

— Марта, — Данилов стянул с плеч дубленку и сунул ее Марте в руки, — пожалуйста, отнеси в машину. Мне в ней неудобно и жарко. Я где-то бросил шарф и был бы признателен, если бы ты его нашла. Это… ручная работа, вышивка и что-то еще, — добавил он, как будто смущенный тем, что просит ее о такой глупости, как шарф.

— Мамочкин подарок? — уточнила Марта.

Данилов на нее даже не взглянул.

— Андрей Михайлович!

— Да. Иду.

Наверное, таким будничным и спокойным тоном он разговаривает в своем офисе, когда секретарша сообщает ему, что в очередной раз звонит Марта Черниковская.

Хрупая стеклом, он решительно прошел в сторону кухни, и Марта двинулась за ним, как на поводке, неся в охапке его дубленку. Мех внутри был мягкий, нагретый Даниловым. Марта задышала в этот мех, и жить сразу стало как-то полегче.

— Кассета на месте, — проинформировал охранник, оглянувшись на них.

Марта старательно отводила глаза от черной густой лужи на полу. — Только запись на ней…

— Затерта? — спросил Данилов равнодушно.

— Нет, — ответил Дима почти весело, — не затерта, Андрей Михайлович!

Несколько маленьких телевизоров, поставленных друг на друга в два ряда, оказались за низкой кирпичной стенкой, которая как будто отделяла хозяйственное помещение от наблюдательного поста. Там был стол, вращающееся кресло с высокой спинкой, кушеточка, накрытая тощим солдатским одеяльцем, стопка засаленных детективов с вылезающими страницами, пепельница, электрический чайник и две не слишком чистые кружки.

Казарма.

Вот ведь как странно.

Человек моментально создает вокруг себя именно такое пространство, в котором ему комфортно и привычно. Вряд ли служба безопасности Тимофея Ильича Кольцова недополучала средств или не имела возможности как-то украсить быт сотрудников, и вокруг был все же не полигон в Семипалатинске, а некоторым образом дворец и сказочная красота, и тем не менее охранники предпочли устроить себе казарму. Во Дворце им было бы неуютно.

Охранник оглянулся, на секунду задержал взгляд на Марте, нажал какие-то кнопки, что-то переключил — маленькие экраны разом вздрогнули, пошли полосами, и появились черно-белые картинки, почти фотографически неподвижные.

— Что это такое? — спросила Марта и еще чуть-чуть приблизилась.

— Это камеры. Их четыре штуки. У ворот, у главного входа, со стороны леса и последняя у забора. Запись идет только с той, которая у входа. Смотрите.

Фотографические картинки вздрогнули, затряслись, побежали белые цифирьки, откручивая время назад, протянулась серая полоса, и Марта увидела себя — большая голова, короткие ножки, — как будто камера смотрела на нее сверху. Впрочем, она и смотрела сверху. Рядом с Мартой оказался такой же куцый и коротконогий Данилов, они смешно потоптались у входа и вперед спинами бодро двинулись за угол дома. Там они еще потоптались и наконец убрались за угол.

— И все? — спросил Данилов.

— Все, — согласился охранник. — Выходит дело, кроме вас, на участке никого не было. Данилов мельком взглянул на него.

— Можно все сначала?

— Да сколько хотите.

Снова полосы, цифирьки, время назад, и опять Марта с Даниловым у порога, похожие на двух пингвинов. Один пингвин побольше, другой поменьше.

«Значит, камера „увидела“ только нас. Больше никого не было. А мы — вот они, на пленке. Получается, что дом Тимофея Кольцова разгромили именно мы с Даниловым. Мы?!»

— Послушайте… — Марта потянула охранника за рукав. Она вдруг так заволновалась, что даже перестала прятать нос в спасительную шерсть даниловской дубленки. — Это ничего не значит. Это какая-то ерунда! Когда мы приехали, все уже было так, как сейчас. Вы слышите меня?

— Слышу, — согласился охранник с сожалением, как показалось Марте.

— Кассету можно было затереть, — предположил Данилов хладнокровно.

— Конечно. Только для того, чтобы ее затереть, нужно знать, что запись идет только с одной камеры. Кто мог об этом знать? Кроме наших ребят, которые здесь дежурят, никто. Ну и еще, конечно, кто здесь бывает часто, тоже, наверное, знает.

Данилов выдержал его взгляд совершенно хладнокровно.

— Я знаю, что запись идет только с одной камеры, — сказал он, нажимая на слово «я», — систему видеонаблюдения ставили при мне.