Одна жизнь Сарро ла Касса (СИ)

Снова эти слова! Бродяжка замотал головой. Он даже позабыл, что иной раз лучше ответить, чем молчать и походить на загнанного зверя. Быстро и резко вдохнул, повернулся, сел напротив него на кровать.

-Ты настоящий? — снова повторил Энзели.

-Да… — сорвалось с дрожащих уст.

-А кто ты?

Признаться, он не знал, как отвечать.

-Я не знаю, — так и прозвучало в ответ.

-Тогда ты будешь моим другом! — наивные и настойчивые слова вызывали на лице улыбку.

-Хорошо… — слова постепенно становились уверенными и простыми, сходило с них напряжение, умчался прочь и страх. Руки расслабили хватку и больше не впивались ногтями в ладони.

-Откуда они у тебя? — крылья вызывали у Энзели невиданный интерес и удивление.

Лиловоглазый лишь пожал плечами.

-Выросли…

-И ты умеешь летать?

-Учусь. Это, оказывается, сложно.

-А меня научишь?

Он хотел сказать: „Как?!“, но новый вопрос отвлёк и снова удивил его.

-А зовут тебя как?

-Не помню…

-Откуда ты взялся?

-Помню лишь, что уже был такой… Хотел бы знать, да спросить некого…

Кажется, последний ответ был напрочь не услышан сынишкой, странные слова накануне никак не выходили у него из головы.

-Как это, ты имени не помнишь? У тебя его нет, что ли?

-Может, и нет… Говорю же, я не знаю, откуда взялся… Шёл по лесу, собирал грибы, а как маленьким был, родителей, дом; ничего не помню…

-Ну, ладно! — вздохнув, надул щёки сынок.

-Ты чего? — удивился крылатый.

-Не видишь — думаю!

-Над чем?

-Над тобой. Погоди… Ориби!

-Что?

-Имя такое. Теперь тебя будут так звать.

-Ори…би? — нескладно повторил лиловоглазый, — и улыбнулся, — Скажи, а что это значит?

Теперь пришёл черёд удивления Энзели.

-Чтоб я знал! Просто ты такой интересный и испуганный, мне отчего-то пришло на ум… — он протянул руку вперёд так само, как видел, здоровался отец, и с тех пор они стали друзьями.

Маленький хозяин часто приглашал Ориби к себе, они вместе играли, и радость не сходила с их лиц. Сколько историй было рассказано за то время! Сколько сказано слов! Так он и поселился там, родители всё равно редко заглядывали к сыну, а когда, наконец, увидели, удивились:

-Почему твой друг не идёт к себе домой? Уже поздно…

-У него нет дома… — тихо и без лжи сказал Энзели. Его белоснежные волосы взвились и растрепались от бега.

-Что же он, бездомный?

-Да…

Блондин опустил глаза. Они так и не заметили, что мальчишки даже комнату разделили на две части — прочертили мелом на полу длинную неаккуратную полоску. Они не поссорились, нет, просто Энзели отдал половину своей комнаты другу. Были они очень дружными и почти никогда не ругались, а ещё блондин был без ума от чёрных пёрышек. Ориби же это не сильно нравилось, он чувствовал себя замученным котёнком, которого всё время тискали, хотя не имел ничего против, чтобы новый друг немного повосхищался и погладил их — после стольких месяцев тишины с трудом верилось в то, что на свете ещё осталась дружба… Как признавался себе Энзели, сперва он думал, что спит. Слишком уж неожиданно и необычно было пришествие крылатого! А ещё — как раз ночью — вот и подтверждение сну.

-Мне стоит идти… — однажды сказал лиловоглазый, — Не могу я жить у вас вечно…

-Нет, можешь! Не отпущу! — залившись слезами, бросился к нему блондин, обхватил руками и чуть не задушил. Эти самые слёзы заставили Ориби убедиться в том, что теперь он нашёл своё место. Защита и любовь было тем самым, чего он искал и не мог дать себе сам.

Блондину нравился он, его тихий характер, красивая улыбка и глаза, а ещё смех — отчего-то Ориби казался ему очень смешным. Наверное, в силу наивности. Особенно ночью, когда смотрел часами на звёзды, или когда спал и, сложив руки на груди, внимая тихой мелодии сердца. Этот немного странный жест он объяснял скомкано и, возможно, с долей обмана, говорил, что помнит что-то, а что не может понять, и лишь так воспоминания немного возвращались… Что любил кого-то, знал это, чувствовал, но не мог понять и вспомнить даже лица. У Энзели это вызывало смешанные чувства, чаще всего смех, он не мог понять и осмыслить такое, и, как говорили родители, Ориби ещё мал — в возрасте мальчишек действительно была небольшая разница… К слову, родителей немного напрягало то, что у них стал жить бродяга. Они всячески обзывали его и подшучивали, а, если выдавалась возможность, могли даже ударить. Но Энзели был добрым не всё время — характер сказывался и часто проявлял себя. Кажется, мальчишка на полном серьёзе считал Ориби своей собственностью. Или так лишь казалось? После стал замкнутым, перестал играть и общаться, по какой-то неведомой причине в его душе появилась злость, и она распространялась на всех.

-Прости, сам не свой был, — после, рыдая, оправдывался он, — я просто очень боюсь…

-Кого?

Такого ответа Ориби точно не ожидал услышать.

-Кого ты боишься?

-Тебя… — всхлипывания стали чуть тише, но слёзы по-прежнему катились градом, как большие жемчужные горошины.

-Что я тебе сделал?

Он замотал головой и ответил не сразу.

-Я боюсь, что ты исчезнешь, вот что!

Снова удивление, после облегчённая улыбка.

-Нет, не исчезну, некуда мне…