Однажды на Диком Западе - На всех хватит. Колдуны и капуста. …И вся федеральная конница. День револьвера

Ход наугад, лот вперехват, без солнца в небесах. Из тьмы во тьму, по одному, как Беринг – на парусах. Путь будет прост лишь при свете звезд для опытных пловцов: С норда на вест, где Западный Крест, и курс на Близнецов. Свет этих вех ясен для всех, а браконьерам вдвойне. В пору, когда секачи ведут стаю среди камней. В небо торос, брызги до звезд, черных китов плеск, Котик ревет – сумерки рвет, кроет ледовый треск. Мчит ураган, и снежный буран воет русской пургой – Георгий Святой с одной стороны и Павел Святой – с другой! … …а божий закон и людской закон – не северней сороковых!

Редьярд Киплинг. Баллада о трех котиколовах

Глава 1

Где-то на полпути между Фриско и Акапулько, Крис Ханко

Острый форштевень яхты «Принцесса Иллика» рассекал волны с тихим отчетливым шипением.

– Еще шампанского, Николай? – предложил я.

Бывший – до недавнего времени – резидент русской разведки отрицательно качнул головой.

– А вот я, пожалуй, не откажусь, – задумчиво глядя на бокал, сказал я и, повернувшись, крикнул: – Миссис Ханко? Не желаете ли присоединиться… вместе с еще одним «Клико».

– Сейчас, милый…

Полгода назад подобное обращение заставило бы меня подскочить не хуже сноллигостера[27].

Я попытался в очередной раз воскресить в своей памяти тот – не столь уж, к слову сказать, далекий! – миг, когда заспанный и донельзя удивленный старичок в потертой сутане объявил нас соединенными священными узами брака. И в очередной раз не сумел. В памяти остались лишь ветвистый рисунок молний за витражом, шум ливня и частое кап-кап-кап прохудившейся крыши, запах восковых свечей и горячая ладонь в моей руке. Проклятье, у нас ведь не нашлось даже колец – настолько спонтанно и быстро все получилось.

Не думаю, что старому священнику приходилось когда-либо вести церемонию для столь странной пары. Одни только кобуры на поясе невесты… я вспомнил выражение ужаса, вспыхнувшее на мгновение на его сморщенном личике, и подумал: в первый момент бедолага священник попросту не разглядел, что один из его ночных гостей – женщина.

Впрочем, даже происходи все по заранее намеченному плану и при ясном свете дня, не думаю, чтобы на свете нашлась сила, способная натянуть на будущую миссис Ханко белое платье.

Забавно, но я лишь сейчас осознал, насколько полную противоположность моей первой жене избрал для вторичного наступления на грабли.

Лиз… вот теперь-то я наконец могу произносить её имя, не чувствуя при этом острия вонзающегося в сердце ледяного лезвия. Вот она белые платья как раз обожала – хрупкая маленькая голубоглазая блондинка, сказочный мотылек, заботливо выпестованный в уютной тиши старинного луизианского особняка. Её любили все, а уж родители и вовсе не чаяли души. И даже в тот достопамятный день, когда она появилась на пороге… появилась, волоча за руку краснеющего юнца в ненавистной всем синей форме, и торжественно объявила им… Черт, я был почти уверен, что мой будущий тесть попытается пристрелить меня, не вставая из качалки. Чудовищный мезальянс, невероятный, немыслимый моветон… Я ведь даже не был «офицером и джентльменом»! Но ей и это сошло с рук, а сопротивление – увы, все мы крепки задним умом! – очередной выходке взбалмошного ребенка иначе как символическим назвать было сложно.

Что ж… я, со своей стороны, честно попытался. Часами просиживал в столовой, пытаясь сначала просто хотя бы запомнить названия бесчисленных ножей, вилок, бокалов и прочих предметов сервировки, а потом научиться пользоваться ими… естественно и непринужденно – дворецкий Джейкоб, этот бедняга негр, к концу наших уроков явственно серел. Танцевал по ночам со стулом в вытянутых руках под вековым дубом, пока она однажды не проснулась посреди ночи и, не обнаружив меня рядом, не выглянула в распахнутое окно… рассмеялась и лично занялась моим обучением – ей нравилось играться со своей новой игрушкой!

И, конечно же, я читал, читал, читал… с безмозглой прожорливостью аллигатора проглатывая книгу за книгой. Время для этого тоже приходилось урывать от сна… И на сей раз здорово удивился тесть, обнаружив меня под утро спящим в библиотеке с томиком Вольтера на коленях. Не помню уже, что я спросил у него тогда – но мы проспорили почти все утро и к завтраку спустились… ну, почти друзьями.