Однажды разбитое сердце

Эванджелина верила в любовь с первого взгляда, верила в любовь, как была у ее родителей, в любовь, что живет в сказках. В любовь, которую она надеялась встретить на Севере. Но действия и чувства Аполлона казались настолько чрезмерными, что их трудно было принять за любовь. Они, скорее, походили на одержимость – жаждущую и необузданную и, если быть до конца честной, немного пугающую. Как действие заклинания или проклятия – или бога Судьбы.

«Или Джекса».

Когда Аполлон сделал предложение, Эванджелина поспешила предположить, что Джексу придется не по душе этот брак. Но теперь она не могла не задаться вопросом, а не был ли Джекс причастен к помолвке? Что, если кровь, запятнавшая ее губы рукой Джекса, даровала поцелую магию, способную заставить Аполлона влюбиться в нее?

Она не хотела думать об этом. Она вообще не хотела думать о Джексе. Но если Джекс что-то сделал с Аполлоном, это бы объяснило его вызывающее поведение.

«Но почему?»

Эванджелина не могла подыскать ни единой причины, по которой Джекс хотел бы сосватать их с Аполлоном, и эти мысли вселяли надежду, что ее теория неверна и Аполлон действительно испытывает столь драматичную любовь с первого взгляда.

Она так отчаянно хотела верить в то, что у них сложится сказочная история любви. Желала, чтобы все было по-настоящему. Эванджелине не хотелось возвращаться домой к Агнес, возвращаться обратно в Валенду, где лучшей частью ее дня был звон колокольчика, подвешенного над дверью книжной лавки.

А еще была Марисоль. Ее сводная сестра, может, и начала свою новую историю здесь не с лучшей ноты, но Аполлон позаботился о том, чтобы газеты не писали о ней ни единого плохого слова, а если Эванджелина выйдет замуж за Аполлона, то сможет сделать для Марисоль куда больше.

Но если Джекс наложил на Аполлона чары, то все это не имело никакого значения – все это было ненастоящим.

Эванджелина медленно свернула лист «сплетника», зная, что ей предстоит сделать, но это приводило ее в ужас.

Она не хотела снова видеть Джекса. Но если происходящее с Аполлоном – его рук дело, то ей нужно было убедить бога Судьбы исправить это.

Эванджелина сомневалась, что Принц Сердец снимет заклятье с Аполлона по доброте душевной, ведь все легенды гласили, что сердце Джекса даже не бьется. Но Эванджелина не собиралась полагаться на добросердечие Джекса. Если он хотел, чтобы Эванджелина вышла замуж за принца, то она собиралась воспользоваться этим своеобразным рычагом давления, чтобы вынудить Мойру излечить принца Аполлона, а затем выяснить, чего именно хочет Джекс.

26

Конечно, Эванджелина не могла отправить это послание, но она получила удовольствие, пока писала его, прежде чем тайком отправиться на встречу с Джексом на следующий день.

Она немного переживала, удастся ли ей это провернуть. После провокационной статьи в газете об угрозах ее безопасности Аполлон приставил к ней пару стражников, дабы убедиться, что никто не причинит ей вреда. Но принц также дал ей полную свободу действий, и она распорядилась этой почестью, чтобы заполучить информацию о потайных ходах Волчьей Усадьбы. Один из них удобно расположился в ее комнате, которым она собиралась воспользоваться для побега.

Эванджелина не знала, заметит ли кто-нибудь ее исчезновение. Но она надеялась, что никто не выследит ее на узкой полосе тумана и тьмы, которую представляла собой Аллея Козерогов.

Она плотнее укуталась в свою подбитую мехом накидку и потерла руки, жалея, что не надела теплые перчатки. Вдали от доков и лавочек аллея казалась местом, куда человек мог забрести, лишь сбившись с пути. Снег, обрушившийся на Валорфелл и запорошившей все белым покрывалом, обошел стороной, казалось, только это неприветливое место, оставив его мрачные серые камни в первозданном виде. На единственной двери, которая встретилась ей на пути, было выбито кольцо из черепов, что навело Эванджелину на мысль, что дела здесь ведутся не из приятных.

Подъехала черная лакированная карета без каких-либо опознавательных знаков.

Ее сердце отбило несколько лишних ударов. Она не делала ничего дурного или неправильного. Напротив, пыталась сделать что-то правильное, что-то благородное. Но ее сердце, должно быть, чуяло угрозу, продолжая колотиться все сильнее, когда дверь кареты распахнулась и она проскользнула внутрь.

Джекс выглядел как распутный конюх, укравший карету своего хозяина. Он развалился на одной стороне кареты, небрежно положив один потертый кожаный сапог на подушки. Дымчато-серый камзол скомканным валялся на мягком кожаном сиденье рядом, а сам он остался в одной лишь льняной рубашке с закатанными рукавами и не полностью застегнутыми пуговицами. Эванджелина уловила намек на грубый шрам на его груди как раз в тот момент, когда он приставил свой увенчанный драгоценными камнями кинжал к серебристому яблоку и начал нарезать фрукт.

– Ты на всех так смотришь или только на меня? – Джекс поднял голову. Ярко-голубые глаза встретились с ее взглядом.