Однажды разбитое сердце

Свет становился более тусклым, а воздух словно густел от покрывавший все вокруг пыли по мере того, как она углублялась в библиотеку, где расстояние между полками сужалось, а тома выглядели потрепанными временем.

– Могу я вам чем-то помочь, мисс Фокс?

Эванджелина вздрогнула, услышав скрипучий голос за своей спиной, и повернулась. Пред ней предстал миниатюрный библиотекарь, который выглядел столь же старым, как само Время.

– Простите, если напугал вас. Меня зовут Никодимус, и я не мог не заметить, что вы, кажется, что-то ищете здесь.

Улыбка, которой он одарил ее, была обрамлена длинной серебристой бородой с золотыми нитями, сочетавшимися с отделкой на его белой мантии.

– Спасибо, я просто заплутала, – увильнула от ответа Эванджелина и остановилась на этом. Но если она сейчас покинет библиотеку, то у нее останется еще больше вопросов, чем было до этого. Она по-прежнему не считала разумной идеей расспрашивать кого-то об Арке Доблестей, но, возможно, ей удастся подобраться к этой теме достаточно близко, не вызывая лишних подозрений, которые могли бы привести к новому покушению на ее жизнь. – Вообще-то я искала книги о ваших Доблестях, но мне не удалось найти ни одной.

– Боюсь, дело в том, что вы искали не в том месте.

Для человека столь преклонного возраста Никодимус двигался довольно быстро, стремительно исчезнув в соседнем коридоре, давая Эванджелине лишь мгновение, чтобы принять решение и последовать за ним.

У нее не было причин колебаться, но недавний опыт общения с матриархом наложил свой отпечаток. Никто прежде не пытался убить Эванджелину, и это оставило у нее ощущение, что смерть подобралась к ней слишком близко.

Никодимус провел ее в глубь библиотеки, минуя книжные полки, разделенные броскими портретами Аполлона. Через несколько шагов кафельный пол сменился состарившимися зелеными камнями, а на стенах вместо книжных полок появились диковинные двери с символами оружия, звезд и нескольких других фигур, которые она не смогла разобрать.

Наконец, Никодимус остановился в алькове, где находилась округлая дверь с головой волка в короне.

– Считается, что все истории о Доблестях находятся по ту сторону этой двери, – поведал он. – К сожалению, никто не смог открыть эту дверь со времен Эпохи Доблестей.

30

Хор звонарей прибыл в просторный двор Волчьей Усадьбы на следующий день после того, как Аполлон сделал предложение Эванджелине. Они появились ровно в полдень, одетые в тяжелые красные плащи, чтобы создать яркий контраст с белоснежным снегом, который вот-вот должен был выпасть. В хоре насчитывалось сто сорок четыре участника, по одному на каждый час до свадьбы. И каждый час один из них тихо уходил.

Сегодня осталось всего двенадцать звонарей – двенадцать часов до завтрашнего свадебного торжества, – а вскоре к ним присоединился проклятый принц.

Глубоко вздохнув, Эванджелина распахнула двустворчатые двери. Холод скользнул по ее коже, когда она вышла на балкон и позволила сладкому звону колоколов и глубокому голосу Аполлона, исполнявшему серенаду, окутать ее.

– Любовь моя! – выкрикнул он. – Что мне спеть для тебя сегодня вечером?

– Там слишком холодно, – отозвалась она. – Ты замерзнешь, если будешь продолжать в том же духе.

– Ради тебя я готов замерзнуть насмерть, сердце мое.

Эванджелина прикрыла глаза. Каждый вечер он говорил одно и то же, каждый вечер она стояла там, наблюдая за ним и слушая мелодию, пока кончики волос не покрывал иней, а дыхание не становилось ледяным. Мерзнуть вместе с Аполлоном было сродни наказанию за то, что она помогла Джексу сотворить с ним такое. Было очень заманчиво повторить все то же самое и сегодняшним вечером: просто стоять там и не обращать внимания на все, что произошло в подвалах Фортуны, выйти замуж за Аполлона, разрушить проклятие и надеяться, что они смогут начать все сначала. Только то, что он был проклят, еще не значит, что их история должна быть проклята.

Но как бы сильно Эванджелина ни хотела, она не могла выбросить из головы это пророчество, не могла выйти замуж за Аполлона, не узнав об Арке Доблестей и о том, что случится, если ее открыть.

Она сделала еще один глубокий вдох и, прежде чем успела передумать, закричала:

– Аполлон, я не хочу, чтобы ты простудился накануне нашей свадьбы. Почему бы тебе не подняться сюда?

Было темно, но Эванджелина готова была поклясться, что его лицо засветилось. А затем он начал карабкаться по стене.

– Аполлон! Остановись… что ты делаешь?

Он приостановился, находясь в нескольких метрах от земли и хватаясь руками за большие выступающие камни, которые, вероятно, были покрыты коркой льда, и сказал:

– Ты велела мне подняться.

– Я думала, ты воспользуешься лестницей. Ты упадешь и разобьешься насмерть.

– Немного веры в своего принца, невеста моя. – Он продолжал взбираться на стену, остановившись лишь тогда, когда его личный страж попыталась последовать за ним. – Я справлюсь, Хэвелок.

Через несколько бравых движений Аполлон добрался до балкона и ловко перемахнул через перила.