Однажды разбитое сердце

Когда они подошли к шкафу с украшенными драгоценными камнями кубками, Эванджелине показалось, что она ощутила на себе взгляд Джекса, который смотрел на нее куда более сосредоточенно, чем на что-либо другое в этом месте. Но когда она повернулась, чтобы проверить, Бог Судьбы уже шагал впереди.

Принц Сердец лишь хмурился, пока матриарх указывала Эванджелине на полку с древними драконьими яйцами. На шкаф с пульсирующими сердцами хобгоблинов, и Эванджелина была очень благодарна повару за то, что он не приготовил помадку.

После расставленные повсюду предметы стали более беспорядочными. Здесь было несколько, возможно, волшебных зеркал, расписанные узорами мантии и ряд жутких, но привлекательных картин в рамках. Но, как и все остальные вещи, ни одна из них не представляла никакого интереса для Джекса.

– Веселишься? – съязвила Эванджелина.

– Я чувствую себя так, словно нахожусь за кулисами скверного магического шоу, – проворчал Джекс.

Эванджелине, возможно, следовало бы порадоваться, что Джекс не нашел того, что отчаянно хотел. Но это также означало и то, что она не выяснила, чего он отчаянно желал.

– Позволь мне помочь тебе, – прошептала Эванджелина, надеясь добиться от него вразумительного ответа. – Если ты скажешь мне, что ищешь, я помогу отыскать это.

Джекс даже не обратил внимание на ее предложение. Проигнорировав Эванджелину, он поднял выполненный из изумруда череп и подбросил его вверх, словно яблоко, – грациозно, быстро и немного яростно, будто хотел причинить кому-то боль.

Джекс был либо слишком горд, чтобы принять ее помощь, либо не хотел, чтобы она разузнала о его планах. Как бы то ни было, он явно устал от блужданий по хранилищу. И, возможно, это было лишь ее разыгравшееся воображение, но магия ее поцелуя тоже начала ослабевать. Улыбка матриарха померкла, плечи опустились, и она перестала хвастаться своими любимыми вещицами. Она даже не потрудилась отругать Джекса за то, что он подбрасывал в своих руках череп.

Если Эванджелина хотела узнать, что искал Джекс, ей нужно было действовать.

– Трус, – кашлянула она.

Два пронзительных глаза скользнули в ее сторону.

– Что ты сказала?

– Ничего, – пробормотала Эванджелина. – Хотя… сейчас, если подумать, мне даже обидно, что твой зловещий план настолько хрупок, что если раскроешь мне одну крошечную деталь, то он рухнет как карточный домик.

– Неплохо, Лисичка. – Джекс продолжал подбрасывать череп с безжалостной элегантностью молодого человека, который поймает эту вещицу с той же легкостью, с какой позволит ей упасть. – Если хочешь помочь, узнай от своей подруги-матриарха, можешь ли ты взглянуть на ее коллекцию камней.

– Ты ищешь камни? – спросила Эванджелина.

Джекс молча покачал головой, как будто и так сказал слишком много.

Ей казалось, что он играет с ней. Но Эванджелина на собственном опыте убедилась, что намерения Джекса всегда оставались серьезными, даже если он играл с ней.

– Леди Фортуна, – позвала Эванджелина. Женщина находилась в нескольких шагах впереди, достаточно далеко, чтобы Эванджелине пришлось окликнуть ее второй раз: – Госпожа Фортуна!

– Да, моя дорогая. – Она наконец-то обернулась. – Хочешь, чтобы я показала тебе что-то еще?

– Я слышала, у вас есть коллекция камней, на которую я с удовольствием бы взглянула.

– О нет, моя дорогая, боюсь, у меня нет никаких… камней. – Выражение лица старушки изменилось, когда последнее слово сорвалось с уст. Рот начал дрожать-дрожать-дрожать, раскалывая все то, что осталось от благоговейного трепета, застывшего на ее лице, пока фасад добросердечной бабушки не исчез и не вернулась кукла-убийца. – Ты… это ты…

– Лисичка. – Голос Джекса стал устрашающе мягким. – Я думаю, тебе пора бежать.

– Как я этого не заметила? – ахнула пожилая женщина, уставившись на Эванджелину так, словно она была самым опасным человеком в хранилище. – Ты – та, кто откроет Арку Доблестей.

– Джекс, – прошипела Эванджелина. Несмотря на заявления матриарха, как восхитительны арки, она выглядела испуганной. – О чем она говорит? Что за Арка Доблестей?

– Почему ты все еще здесь? – Джекс схватил Эванджелину за руку и плавно толкнул за свою спину.

Но он не собирался уходить, и она тоже.

– Вы непременно ее признаете, потому что голова ее будет увенчана короной из розового золота, – пропела женщина. – Она будет и простолюдинкой и принцессой одновременно.

– Она безумна, – прорычал Джекс. – Немедленно убирайся отсюда.

Сердце Эванджелины бешено колотилось, побуждая ее последовать его просьбе. «Убирайся. Убирайся. Убирайся». Но она оставалась стоять на месте, слушая пение матриарха:

– Вы непременно ее признаете, потому что голова ее будет увенчана короной из розового золота. Она будет и простолюдинкой и принцессой одновременно.