Однажды ты не ответишь

— А занимаюсь… Почти десять лет назад моей жене по наследству перешел виноградник. Тогда еще убыточный — им никто не занимался, не хватало средств. Содержать виноградник — слишком дорогое удовольствие, но и у меня на тот момент не было денег, чтобы восстановить бизнес. Моя супруга нашла людей, которые впоследствии стали нашими компаньонами. Они не занимались производством, не лезли с предложениями. Только помощь с финансовой стороны, которая быстро окупилась. Уже многие годы они получают исключительно прибыль, но не так много, как им хотелось бы… — он замолчал, явно задумавшись, но тут же будто выплыл из транса. — Кстати, это вино с моего виноградника. Я думаю, тебе понравится вкус.

— Если честно, я не разбираюсь в винах, — призналась я, глядя в бокал, в котором лениво перекатывалось вино глубокого гранатового цвета. — Когда-то пробовала, но мне не слишком понравилось.

— Это было во Франции?

— Нет, здесь не довелось.

— Тогда просто попробуй. Вино для французов — это особый мир. Они пьют его понемногу почти каждый день. Что-то сродни ритуалу. Здесь вина совсем не такие. От них не пьянеешь, а голова остается ясной.

Доверившись мужчине, я прикрыла веки и сделала небольшой глоток, стараясь максимально прочувствовать вкус, но сначала ощутила яркий аромат. Пахло черной смородиной, немного ванилью и корицей. Почему-то сразу вспомнился глинтвейн, но, едва вино коснулось языка, я пропала.

Я даже не смогла бы передать, что именно почувствовала. Словно бархат соприкасается с кожей, тепло окружает обнаженное тело, давая ощутить всю свою мягкость. Будто элегантное платье в пол с высоким разрезом до самого бедра, тонкая сигарета в мундштуке и струйка дыма, что исчезает под потолком. Бриллианты на шее и на руке — прямо поверх длинной перчатки, а за спиной незатейливая веселая мелодичная музыка…

А еще… Сильные руки, что касаются так нежно и даже трепетно. И взгляд темных глаз — глубокий, завораживающий, тяжелый. И легкий полумрак, в который то и дело врываются яркие огни сотен лампочек.

— Очень вкусно, — произнесла я, смутившись.

Такое чувство, будто меня застали врасплох в душе. И ведь смотрит так понимающе, с удивительной улыбкой на губах.

— Еще вина?

Я покраснела. Даже не заметила, как выпила все до дна, но все равно кивнула, передавая бокал.

— А как вы оказались во Франции? — не знала, куда деть руки. Почему-то невероятно хотелось прикрыть плечи, но свою куртку взглядом отыскать не смогла.

— Приехал за женой. Она жила здесь, но много путешествовала. В одной из поездок мы и познакомились, — ответил он с мягкой улыбкой.

— Простите, можете не отвечать, если не хотите, но…

— Что с ней случилось? Отвечу, если перестанешь мне выкать, — вновь взял он меня за руку, вырисовывая пальцами узоры на моей ладони.

— Больше не буду. — Он посмотрел на меня, чуть прищурившись. — Честно.

— Я уже сказал, что она любила путешествовать. Когда родилась Адель, мы редко куда-то выбирались, да и бизнес занимал большую часть моей жизни. В последнее путешествие она отправилась одна. Снежная лавина накрыла их группу в горах. Не выжил никто.

— Мне очень жаль.

— Давай не будем об этом. Шесть лет прошло, — вновь разлил он вино по бокалам. — Кстати, это вино лучше пить вприкуску с этим сыром. Один мой друг держит сыроварню, и сыр у него отменный.

Мы разговаривали долго. Антуан рассказывал о бизнесе, об отношениях с Адель, делился воспоминаниями. В ответ я поведала ему смешные истории, которые произошли со мной. Говорила о маме. По-прежнему хотелось задать так много вопросов, но я решила повременить. Не все сразу.

Веки закрывались непроизвольно. Мужчина соврал, сказав, что от этого вина не пьянеешь. Ощущала легкость, будто покачивалась на волнах, и, естественно, клевала носом. Уже перебрались на постель. Надо было сидеть, потому что лежа я засыпала на ходу, а начальник с улыбкой наблюдал за мной, нет-нет да и прерываясь в повествовании.

— Я не сплю, — пробурчала сонно.

— Я вижу.

Осторожно сняв с меня спортивные штаны, Антуан взялся за топ, но я начала вяло сопротивляться, выражая недовольство.

— Мы не торопимся, помнишь? — проговорил он шепотом, облаченный в одни лишь боксеры.

И когда успел раздеться?

Откинув топ, он возвысился надо мной, удерживая вес своего тела на руках. В этот самый момент мужчина казался мне демоном, не иначе. Мышцы перекатывались под кожей, завораживая. Ладони сами коснулись его плеч, груди — без моего участия. Гладила его щеку, ощущая колкие иголочки щетины подушечками пальцем. Очерчивала полные губы. Обрисовывала татуировку, которая обнимала шею и плечо. Кобра, будто настоящая.

— Мы не будем торопиться, веришь? — повторил он, заглядывая мне в глаза.

— Верю, — выдохнула я, больше всего на свете желая прикоснуться губами к его губам.

В эту долгую ночь мы неторопливо изучали друг друга, с трудом удерживаясь на грани. Целовались — томительно медленно, жадно, дико, нежно, необузданно. Словно в первый раз — и одновременно будто в последний.