ОДНАЖДЫ В ОТЕЛЕ АВРОРА

А злость эта…Бог её знает, откуда она только взялась! В эту несчастную осень эта злость была постоянно в нем. Вчера вот звонил ей из своего Лодейного Поля, просил, умолял, чтобы позволила встретиться, но она настойчиво отговаривала его приезжать. «Олежик, я буду занята, у меня экскурсии с туристическими группами, потом я буду шить осеннее пальто у Махотиной, а вечером, как всегда, у мамы срочная работа. Ты понял, Олжик?» Она называла его из желания оригинальничать на скандинавский манер Олгом, а если ласково, то Олжиком. «Оля, ну, на час, на один час, я хочу тебя видеть!» – кричал он в трубку, закрывая её ладонью и стоя спиной к другим учителям, – звонил он в перемену, и слышимость была ужасная. «Олжик, будь умницей, не приезжай сейчас, потом как-нибудь приедешь. У меня не будет времени, честное слово, не будет… И вообще нужно обязательно отдохнуть друг от друга»… «Оля, что ты такое говоришь! Оля!!! Я тебя уже целый месяц не видел!" «Олжик, ну, прошу тебя, – слышишь? Прошу не приезжать пока…Ну, всё, извини, мне бежать надо».

Так и не позволила приехать, – он швырнул трубку, услышав короткие гудки, отвернулся к окну и простоял в оцепенении всё оставшееся время перемены, не услышав звонка на урок и не заметив, как опустела учительская… Отдохнуть друг от друга! Да что она такое говорит! Ересь какая-то! Они раза три и виделись после его более, чем двухмесячного отсутствия, – он и в Питере-то после возвращения прожил всего неделю, а двадцать девятого августа уже укатил в Лодейное Поле, куда его распределили на практику. Нет, тут что-то не то! Что-то тут не так! Она явно избегает его, не хочет видеть, но почему? И почему прямо об этом не скажет? – думал он напряженно. «Олег Николаевич, у нас будет литература?» – вернул его к реальности чей-то голос от двери учительской и заставил обернуться. Это пришла Таскаева – худенькая, черноглазая староста шестого «а», в котором у него должен состояться урок, и он опомнился, вытащил из ячейки журнал, подхватил свой портфель и поплелся в класс.

И вот так весь этот последний, несчастный месяц после Шикотана. Он чувствовал, что она уходит от него, куда-то ускользает, но терялся в догадках и никак не мог решиться на то, чтобы объясниться с нею.