Однажды в СССР

Мысль, что с ласточкой скоро придётся расстаться, была невыносима. Он успел сродниться с машиной, как с живым существом, и казалось, что она отвечает взаимностью. Почему-то вспомнилось одно из первых занятий по вождению в автошколе. Сейчас оно вызывало улыбку, а тогда это был смех сквозь слёзы. Раннее утро, он медленно едет по аллее возле главного здания МГУ. Справа вальяжно развалился водитель-наставник и сквозь зубы командует, что надо делать. От инструктора ощутимо попахивает вчерашним перегаром, он же вспотел от напряжения и зажимается каждый раз, когда нужно переключать передачи.

Чтобы было понятно, личная машина являлась фетишем для каждого советского человека. Помимо статуса, она давала нечто неизмеримо большее – призрак свободы в тотально несвободной стране. Когда после пятнадцати лет, прожитых в бараке, они с мамой наконец получили отдельную квартиру со всеми удобствами в новом девятиэтажном доме, так вот там на шесть подъездов имелось целых два частных автомобиля!

Они не спеша приближаются к пешеходному переходу, и одновременно с ними к переходу приближается собственно пешеход – старенький профессор в плаще и берете, несмотря на тёплое летнее утро, и с потёртым рыжим портфелем в руке. «Видимо, физик», – успевает подумать Ромка, поскольку переход ведёт прямиком к помпезному входу на физфак. Солнечно и сухо, скорость автомобиля не превышает двадцати километров в час, скорость профессора не превышает четырёх, невооружённым глазом видно, что они должны сойтись в одной точке именно на переходе, а потому инструктор лениво командует: «Полная остановка». Ученик послушно выполняет команду и несколько нервно жмёт на тормоз, всецело поглощённый тем, чтобы не забыть выжать сцепление и не заглохнуть, как прошлый раз.

Дальше происходит непонятное и ужасное: неожиданно взревев, как гамадрил в брачный период, автомобиль буквально прыгает на профессора, в долю секунды покрыв всё разделявшее их расстояние. В последний момент он приземляется у самых ног пешехода, дрожа и фыркая от хищного возбуждения. Профессор от неожиданности делает ноги буквой «Х», исполняя что-то вроде книксена, потом запоздало отпрыгивает в сторону, причём понятно, что подобных прыжков он не совершал последние лет двадцать, и наконец продолжает движение на полусогнутых, не оборачиваясь и бережно прижимая портфель к груди, словно ребёнка, слегка отклячивая зад с подозрительно отвисшими штанами. В немом оцепенении горе-водитель и инструктор наблюдают за ним, пока тот не скрывается за высокими дубовыми дверями.

После этого ситуация в салоне кардинально меняется: инструктор всё набирает воздух в лёгкие и никак не может вытолкнуть его обратно, его рот беззвучно то открывается, то закрывается, лицо продолжает багроветь, но ничего не происходит. Наконец, далеко не с первой попытки, он начинает исторгать из себя отдельные звуки: «Ты… Твою… Я… Тебя!» – что, видимо, следует трактовать как: «Уважаемый ученик, вы изволили перепутать педаль газа с педалью тормоза, но при этом выжали сцепление. К счастью, мой большой опыт позволил мне в последний момент таки нажать на дублирующий тормоз, что позволило избежать полного фиаско пешеходу! Пожалуйста, в следующий раз будьте предельно внимательны, иначе я буду вынужден сделать вам замечание». Ну, как-то так, наверное. Во всяком случае, заниматься с Ромкой он после этого долго отказывался, все остальные инструкторы были заняты, и к экзаменам соискатель водительских прав подошёл с минимальными навыками вождения.

Самой большой проблемой по-прежнему оставалось переключение скоростей, поэтому во время экзамена он умудрился метров триста проехать на первой передаче, пока капитан-экзаменатор не взревел:

– А ты другие передачи в машине знаешь?!

На что Ромка невозмутимо отвечал:

– Дорожная обстановка не предполагает.

– Я тебе покажу дорожную обстановку! Вон из машины!

– Так я сдал?

– Сдал, сдал, дебил несчастный!

А вот мажор, приехавший на экзамен на собственной тачке и нагло припарковавшийся прямо у входа в ГАИ, вождение так и не сдал.

Всё изменилось, когда он сел за руль собственной ласточки. Просто сел и поехал. Сразу по делам, которых было невпроворот. И вылез из машины только вечером, намотав в первый же день больше ста километров по Москве. Как же ему было не любить своего верного боевого коня? И как с ним расставаться?

Он поднялся в свою комнату, которую неофициально сохранил за собой, несмотря на то что уже не работал в торге, а был полноправным студентом дневного отделения и, соответственно, имел прописку в общаге МГУ на Кравченко. Но там приходилось делить комнату на четверых, а его дела требовали приватности. Поэтому он платил комендантше Зине пятьсот рублей в месяц и продолжал жить в своей комнате, куда провёл параллельный телефон из её кабинета. Одновременно Зина выполняла функции его личного секретаря, принимая деловые звонки, назначая и координируя встречи и так далее.