Однажды в СССР

– Замётано! – Ромка протянул руку, вор её пожал, и они обнялись, что подчёркивало идейное сотрудничество, а не обложение данью. Впрочем, при желании каждая сторона могла интерпретировать взаимоотношения так, как ей выгодно, – вряд ли они будут существовать в пересекающихся мирах. Но понимали это только двое из присутствующих, остальные уже намеревались праздновать мировую, с воодушевлением обмениваясь рукопожатиями. Однако вор принял решение разойтись, чтобы не привлекать внимание ментов. На самом деле он просто не хотел, чтобы его бойцы при свете увидели, с какими молокососами они имели дело. Ромку это более чем устраивало. Во-первых, иначе за банкет пришлось бы платить ему, во-вторых, и это главное, светиться в компании вора в законе совсем не входило в его планы.

* * *

Пацаны этим же вечером уехали домой. Из Москвы через Пензу шло множество поездов в Казахстан и далее во всю Среднюю Азию. Тем не менее билетов в кассах не было, но он пробился к окошку администратора, поведал душещипательную историю про отставших от поезда спортсменов, положил сверху три рубля, и билеты в плацкартный вагон нашлись.

Пацанам он заплатил двести пятьдесят рублей на всех, и они были крайне довольны. Джин так и порывался остаться в Москве, но Ромка, зная его неугомонный характер и то, что он в розыске, поспешил отделаться от приятеля под предлогом отсутствия у того паспорта и за неимением ночлега. Дома Джин прятался в подвале девятиэтажки, где они ещё со школы собирались для игры в карты и выпивок. Ромка, впрочем, был там редким гостем, а Джин с Барабаном и раньше частенько использовали это место для ночлега. Отцов у них не было. Мать Барабана жила с каким-то хахалем, отношения с которым у подростка не сложились – сначала тот его поколачивал, а когда малец подрос, они поменялись местами. У Джина мать вообще была алкоголичкой и жила со всеми, кто нальёт стакан, поэтому домой ребят, мягко говоря, не тянуло.

Проводив гоп-компанию, Ромка, как обычно в последнее время при общении с друзьями детства, испытал облегчение. Пока он доставал им билеты, они нашли рядом с вокзалом шинок, где нелегально торговали спиртным по ночам с наценкой, и были уже веселы и готовы к приключениям. Ночной плацкартный вагон поезда «Москва – Андижан» подходил как нельзя лучше для этих целей. Он только переживал за Джина, для которого любая проверка документов была бы фатальной. Но, с другой стороны, тот не мог бегать вечно, рано или поздно его всё равно поймают – он и сам это понимал. Так, может, оно и к лучшему, если раньше – пока не натворил чего-нибудь серьёзного.

Он привычно ехал домой на метро, которое ещё ходило, и прокручивал в голове события прошедшего дня. День выдался непростым, но закончился благополучно. О том, что события могут развиваться подобным образом, ему стало понятно ещё во время первой встречи с Борей, как тот тогда представился. Теперь называть его этим именем или смешным человечком язык уже не поворачивался. О том, кто это такой, ему поведал старик Ми-Ми, а для него дядя Миша, бывший его соседом по деревянному бараку, где Ромка родился и прожил до пятнадцати лет, пока им с мамой не дали отдельную квартиру. Ми-Ми же продолжал там жить и сейчас, периодически возвращаясь в свой настоящий дом, которым он считал тюрьму и где провёл в общей сложности двадцать три года.

Дядя Миша, как он называл его с рождения, никогда не имел ни детей, ни семьи и очень хорошо относился к шустрому пацанёнку, выросшему на его глазах, с понятными перерывами, конечно. Для встречи с ним и с пацанами Ромка и сорвался тогда из Москвы. Когда он описал дяде Мише своего нового знакомого, а главное, подробно перечислил наколотые на пальцах перстни и восходящее солнце на левой кисти, тот пошамкал беззубым ртом, зачем-то оглянулся по сторонам, хотя они были одни в его конуре, и, глядя мимо Ромки, громко зашептал:

– Это Бидзина Сухумский. Пиковый вор. Страшный человек. Ты вот что – не вяжись с ним, – глаза старика словно остекленели.

– Дядя Миша, я уже подписался, – Ромка, чего греха таить, испугался, услышав такую характеристику от дяди Миши, который обычно не склонен был драматизировать ситуацию.

Ми-Ми долго молчал, потом заговорил:

– Сам я с ним не пересекался, но знаю одного кента, они вместе чалились. Ты ссуди нам на пузырь, я завтра к нему съезжу, глядишь, и расскажет чего путного.

На следующий день Ромка приехал к нему со сломанным в очередной раз носом, разбитой бровью и с сильного бодуна. Старик был не лучше, разве что лицо целое. Не сговариваясь, они прогулялись до кафе «Иваново», как в народе окрестили голимую пивнушку в Ивановских банях. Только прошлым летом Ромка там впервые попробовал алкоголь, а именно нагло разбодяженное пиво с добавлением стирального порошка для пены. Сейчас же шёл уверенно. Для Ми-Ми «Иваново» было постоянным местом притяжения. Там, стоя с кружками возле не очень чистого высокого столика с прикрученной к нему посередине саморезом алюминиевой пепельницей, они потягивали ничуть не изменившееся пиво, и дядя Миша негромко рассказывал: