Одно преступное одиночество

– С чего вы взяли, что это она убила мужа? Ведь вы же сами придумали этот якобы подслушанный вот здесь, в этом ресторане, наш с ней разговор. В то время как нас и в ресторане-то этом никогда не было, и ничего подобного вы слышать не могли!

– Да, придумала, ну и что? Пусть уже она отстанет от вас!

– Вы же совершили преступление! Вы мало того, что обманули следствие, так еще и оклеветали человека! И теперь сидите здесь передо мной и спокойно признаетесь в этом. Я не понимаю, зачем вам все это?

– Да просто не могу больше смотреть на то, как она губит вас, вашу жизнь. Разве вы не чувствуете, какая она фальшивая, ненастоящая?! Она же эгоистка страшная, и все эти годы, что вы с ней здесь встречались, она думала исключительно о своем удовольствии. Ей не было дела ни до ваших детей, ни до вашей жизни, ее не волновали ваши проблемы, она использовала вас, ваше тело…

– Замолчите!

– Но почему вы, взрослый мужчина, не хотите взглянуть правде в глаза? Это же так очевидно! Разве нормальная женщина могла бы вести себя так? Разве женщина, которая любит, могла бы встречаться так долго с мужчиной, ничего не желая о нем знать? Да она извращенка! Моральная уродина!

Я смотрел на нее, и множество очевидных вопросов готовы были сорваться с моих губ. Но в какой-то момент я понял, что все это бесполезно, что она все равно не поймет, что нельзя вот так активно вмешиваться в чужую жизнь и тем более судить кого-то. Что она знала о нас, о наших отношениях с Леной, о том, в каком измерении мы жили и как нам было хорошо, и о том, наконец, что мы сами придумали себе эту жизнь, эти свидания, и любили мы, несмотря, быть может, на внешнюю странность наших отношений, по-настоящему. Быть может, были излишне осторожны в своем желании сохранить наши чувства и боялись все испортить, позволив реальности проникнуть в нашу любовь.

Хотя сейчас, когда эта реальность накрыла нас с головой, как черным одеялом, мне, признаться, показалось в какой-то момент, что все мои доводы по защите нашего прежнего образа жизни проигрывают с ее доводами. Что Светлана Жарова, явно испытывавшая ко мне симпатию, была тоже по-своему права. К тому же она была женщиной, а это подразумевало некоторую сумбурность и непредсказуемость поступков, а иногда и вовсе отсутствие логики. Ну и последний аргумент, который не позволил мне отлупить ее прямо там, в ресторане или холле гостиницы (хотя руки прямо-таки чесались!), она, пусть и не самым достойным способом, пыталась завоевать меня, боролась, по сути, за свою любовь! И знала ведь, что за ее поклепом на Лену последует моя незамедлительная реакция, знала, что я приду и спрошу с нее за эту клевету, и все равно наговорила следователю всю эту чушь о якобы готовящемся покушении на Львова, пытаясь поскорее засунуть свою соперницу за решетку. Дралась за меня, что называется, всеми доступными средствами. Дурочка.

– Светлана, что плохого сделала вам Львова?

– По-моему, я и так уже все сказала, – она нахмурила свои брови и отвернулась от меня, сощурив в презрении и обиде глаза. – Она не любила вас и держала просто как мужчину для удовольствия, я же уже говорила!

– Но что в этом плохого?

– А вы не понимаете?

– Нет.

– Жизнь-то проходит мимо! Вашим деткам нужна мать, нужна материнская любовь. А вам – нормальная адекватная жена, а не эти легкомысленные свидания.

– Но при чем здесь, извиняюсь, вы?

– А вы не догадываетесь, да?

– Нет.

– Уходите.

Принесли кофе, но мы к нему даже не притронулись.

– Скажите, откуда вам известно о моих детях?

– Известно, и все.

– Вы следили за мной? Вы нашли мою квартиру по адресу и следили?

– Да, ну и что? Хотела узнать, есть ли у вас кто. Сначала приняла вашу няню за жену, но потом быстро разобралась. А когда поняла, что вы как бы отец-одиночка, подумала, что вы совсем с ума сошли от страсти. А страсть, она, быть может, вы еще не осознали, это – разрушающая сила. Она способна погубить человека. Запутать его мозги. Одурманить рассудок. Вы тратили себя на какую-то дамочку, которая просто бесилась с жиру, в то время как вам нужно было строить настоящую семью. Я, к примеру, была бы просто рада заменить вашим детям, Анечке и Сашеньке, мать. И могла бы стать вам хорошей, преданной женой.

Вот теперь она сидела передо мной полыхающая, как раскаленный уголь. По вискам ее струился пот. Думаю, этот короткий, но яркий, эмоциональный монолог дался ей с трудом.

– А как же моральные качества? Вы думаете, что женщина, способная вот так запросто оболгать другого человека, чтобы только достичь своей цели, может стать хорошей женой и матерью? Вы серьезно?

– А вы зачем пришли? Чтобы наказать меня? Или с угрозами? Что вы хотите? Я, кажется, вас-то лично никак не задела. Наоборот, я хотела вам только добра, счастья.

– Скажите, Светлана, если вы следили за мной, то могу предположить, что следили и за Леной? Можете не отвечать, потому что и так все ясно. Скажите, у Львова была женщина?

– Понятия не имею, – как-то уж очень поспешно и легкомысленно ответила Жарова.

– А если вспомнить?