Одолень-трава

«Как в загоне»…– подумалось ему.

Вдруг раздался громкий скрежет, заставив Ивана вздрогнуть от неожиданности, а правая рука автоматически сжалась в кулак.

Какой-то мальчишка раскачивал ржавые качели…

А память старательно перелистывала страницы…

– Ты кто? – нагло спросил невысокий коренастый парень, открыв дверь.

– А ты кто? – ответил вопросом Иван.

– Это мой брат, Ваня, – послышался из-за спины парня Марьин голос.

– А-а-а-а, В-а-а-ня! Тоже, наверное, инвалид припадочный! – скривился парень.

Иван почувствовал, как между лопаток, будто бы воткнулся невидимый железный кол и сделал шаг вперед.

– Ваня, нет! Ты же его убьешь! – визжала Марья.

Но он уже ничего не слышал…

Он просто бил. Бил жестко и сосредоточенно…

Иван выбросил окурок и зашел обратно в комнату.

Мишка с Егоркой все еще наряжали елку, разглядывая игрушки.

Светлана на кухне громыхала посудой.

Иван сел на диван и взял в руки елочный шарик. Погладив тихонько облупленное от краски стекло, он закрыл глаза…

– Сними, Ванюшка, с елочки свой шарик, да с собой возьми. Как в жизни тяжко будет, придешь к заброшенному озеру, опустишь его на воду, я к тебе и приду, может, чем помогу, – говорила Матушка Йогиня, собирая детей с утра.

Иван открыл глаза и посмотрел на шарик, который сказочным совсем не выглядел, но был каким-то родным до боли…

– И что же это я, совсем, видимо, в самолетики свои заигрался…– пробурчал он.

– И ничего, и не заигрался! – услышал Иван внутренний голос.

– Я взрослый, мне нельзя в сказки верить!

– Отчего же, нельзя?

– Не серьезно, как-то…

– А что же, взрослые обязаны быть серьезными? – не унимался внутренний голос.

– Не знаю…

– А чудеса? А сказка, как же?

– Чудеса…разве сказки могут быть былью?

– Могут, могут! В сказки грех не верить, чудом они наполнены, да мудростью пропитаны! – услышал Иван голос Матушки Йогини, где-то в районе своей головы…

– Т-а-а-к, товарищ майор, раздвоение личности – это признак шизофрении! – засмеялся Иван и понял, что смеется от радости, от чего-то, доброго и светлого…

Он дотянулся до наряженной елки и снял с ветки домик Бабки Ежки, как сказал про игрушку Егорка, и вспомнил о большой русской печке…

В глазах Ивана засветились огоньки, он быстро снял трубку телефона и набрал номер.

– Привет Серега, с наступающим!

– Здравия желаю, товарищ майор! И тебя, с Новым Годом!

– Боевое задание есть. Хочу разыскать место, где я родился, где в детдом попал. Поможешь? Я же сейчас не водитель, с моими ногами…

– Есть!

– Да не в службу, а в дружбу…, смутился вдруг, Иван.

– Да понял я, конечно, помогу Вань, – рассмеялся Серега.

Иван положил трубку и поспешно встал, чувствуя прилив сил и какую-то, тихую радость…

– Ну что, сорванцы! Будем праздничный салют устраивать? – оживленно спросил он и заулыбался, заранее зная ответ.

– Ура-а-а-а! – дружно завопили мальчишки.

– Тогда марш одеваться! На улице мороз кусачий! – скомандовал отец.

– Ура-а-а-а!

Иван рассмеялся.

– Что мы, тут, раскричались? И телефонного звонка-то, из-за вас не слышно! – прервала восторг, внезапно появившаяся на пороге Светлана.

В наступившей тишине послышалась мягкая трель телефона.

– Это все твоя мода! То ли дело, мой будильник! – продолжал смеяться Иван.

– Да уж, его определенно слышит весь подъезд! – фыркнула Светлана и тоже рассмеялась.

Иван поднял трубку телефона:

– Слушаю!

–Слушай, слушай! Поздравляю с Новым годом тебя и твое шумное семейство! – прокричал весело Марьин голос.

– И тебя с наступающим праздником! Здоровья, счастья!

– Да уж, счастье есть, да не про мою честь, – засмеялась Марья.

– Вот, я его тебе и желаю от всей души! – голос Ивана зазвенел, как сталь.

– Спасибо! И вам добра и смеха веселого!

– Этого-то у нас хватает! – подхватила Светлана.

– А ты, маму поздравила? – вдруг спросил Иван.

– Да, нашу Валюшу я поздравила! – весело ответила Марья.

– Марья!

– Ой, забыла снова, больше не буду! – фыркнула Марья в ответ.

Иван промолчал…

Уже через две минуты шумное семейство было во дворе.

– А почему, Марья маму Валюшей называет? – положив голову мужу на плечо, спросила Светлана, глядя в небо на яркие брызги салюта.

– Не знаю…, – соврал Иван. – Прихоть детская осталась…

– Почему же, тогда, ты каждый раз сердишься на нее за это?

– Не знаю…– удивился Иван вопросу.

Он действительно не знал, почему он всегда злится в этот момент.

И вдруг в ночном небе, за цветными рассыпающимися звездами он увидел портрет женщины, написанный Марьей очень давно…

А память старательно вырисовывала каждую мелочь, проскакивая десятилетия…

Маленькая комнатушка с цветочками на окне. Аккуратно заправленная кроватка. Простые тканые половички на полу. Деревянные полки на стене, на которых красовались неумело сшитые игрушки, и самодельный мольберт посередине, который Ванюшке казался огромным.

Он помнил, как Степан старательно зачищал на нем все шероховатости, как примерял, устанавливал, как радовались Машуня с Валентиной…

– Степан, ты же перестарался! Нашу птаху из-за него и не видно вовсе! – смеялась Валентина.

– Пущай творит ребенок, коли душа просит! – басил Степан. – Больше простору – лучше!