Одуванчики в инее

Я и сам не знал, каких новостей боялся. Отсылки меня в какой-нибудь санаторий? Появления нового папы? Меня аж передернуло. По сериалам я знал, что такое вполне могло произойти в один ужасный день, но предпочитал заранее не убиваться. Мама вздрогнула, резко повернулась ко мне и, сдвинув брови, прижала руку к губам.

– Ты меня напугал, – улыбнулась она и показала мне красное пятно на запястье. – Обожглась даже.

– Прости, – расстроился я. – Мам, что-то случилось?

– Нет… – Мама подняла тонкие брови. – Почему должно что-то случиться? – Она подошла ко мне, положила руки на мои плечи и чмокнула в макушку. – Если я решила приготовить сыну пирог, это не значит, что что-то случилось.

Я нагнулся в сторону и покосился из-за маминой спины в открытую духовку. В ней и правда стоял немного подпаленный пирог. Я судорожно начал вспоминать праздники, про которые мог забыть. Но на ум ничего не приходило.

– Просто так, – добавила мама, заметив мои метания. – Захотелось провести с тобой время. Можно? – спросила она с легким надрывом.

Наконец еще слегка недоверчивая улыбка расползлась по моему лицу.

– Да… Да… – заволновался я. – Я сейчас! Сейчас!

И бросился раздеваться.

На улице сквозь серое, угрюмое небо местами прорывался разодранный на длинные огненные куски закат. Снег не шел, и не шел даже дождь, и воздух без препятствий разливался над блестящими крышами города. Мелкие птицы пользовались моментом и стремглав пролетали от одного убежища к другому, а внизу, на сырой земле нашего двора, стоял Мистер Икс и неподвижно смотрел вверх. Может быть, он ждал луны, слишком давно не почитавшей нас своим присутствием. А может, просто любовался разыгрывающейся на небе симфонией.

Мы молча поедали сухую шарлотку и запивали ее теплым какао, иногда переглядываясь и застенчиво улыбаясь друг другу. Мне не хотелось говорить лишь бы что, дабы не нарушать волшебство этого столь редкого момента, но завести разговор про папу я не решался. Всегда, когда я смотрел на маму, мне хотелось поговорить о папе, но я уже давно не предпринимал никаких попыток в этом направлении, потому что подобные вопросы только раздражали и расстраивали маму до слез. И тем не менее. Тем не менее мне всегда казалось, что мамы не может быть без папы, и что раз его нет, то нет отчасти и ее.

– Василек мне рассказал, что ты здорово напугалась тогда… когда меня увезли на «Скорой», – проговорил я наконец, и она отвела взгляд. – Прости, пожалуйста. Я не хотел.

– Понятно, что ты не хотел. Давай уже не будем об этом. Слава богу, все обошлось.

Голос ее был грустным. К сожалению, он был грустным, даже когда она была во вполне веселом настроении. Но сейчас она и не была веселой, сейчас она была задумчивой.

– И еще он сказал, что ты тогда пила чай с мамой Пантика и… и Лялькой Кукаразовой, – продолжил я, нервно затеребив свою чашку.

Мама пожала плечами.

– Да? Ну да, может быть. Толком не помню.

– Как? Совсем не помнишь? – расстроился я.

– Ну, я помню, что вроде пила с ними чай, они как-то меня успокаивали. Я особо не слушала.

Она склонила голову набок и прищурилась.

– А что такое? Почему это тебя так интересует?

Я засмущался.

– Да, так… Просто с Лялькой Кукаразовой никто из ба… из других женщин обычно не общается. Интересно, какая она.

Мама отстраненно поковырялась в пироге.

– По-моему, вполне приятная. Квартира у нее красивая.

– Не правда ли? – чуть не вскрикнул я, и мама удивленно посмотрела на меня. – Тебе понравилось?

– Ну… Ну да…

– Хочешь, мы у нас тоже так красиво сделаем?

Она обвела меня каким-то странным взглядом.

– Тебе кажется, что у нас некрасиво?

– Нет, красиво, конечно! – заверил я ее энергично. – Просто у Ляльки Кукаразовой так… особенно.

Тут мне бросился в глаза скудный букетик, и в груди что-то кольнуло. Мама выглядела совсем поникшей. Я вскочил, оббежал стол и крепко обнял ее за шею.

– У нас очень хорошо, – прошептал я ей в ухо. – Правда! Мне просто интересно было, о чем вы говорили. – Я медленно отпустил ее и снова сел на свое место. – Но это не так уж и важно. Я, знаешь, что давно уже хотел спросить тебя? – Она подняла на меня вопросительный взгляд. – Какая была твоя любимая книжка в детстве?

– Любимая книжка?

Я сам того не ожидал, но мама вдруг улыбнулась. Не так вымученно сквозь непроницаемую меланхолию, как обычно, а просто радостно улыбнулась. Сердце мое заколотилось от счастья.

– О том, как дети через шкаф попадают в другой мир, – мечтательно проговорила она. – В Нарнию. Да, так она называлась «Хроники Нарнии». Кто же ее написал?

– Льюис, – выпалил я, как из пистолета. – Клайв Стейплз Льюис.

– Да… Я долго представляла себе, что тоже могу пробраться туда. Через шкаф, который стоял в моей комнате.

От восторга я привстал и снова опустился на стул, поджав под себя одну ногу.

– Я тоже! Я тоже люблю представлять себе, что могу попасть туда через шкаф!

– Через какой? – спросила мама, наклонившись ко мне с заговорщическим выражением лица.

– Тот набитый в коридоре, – рассмеялся я почему-то.