Одуванчики в инее

Дождавшись рассвета, мы с Варей вышли за пределы арки. Я более не боялся внешнего мира, в котором мне предстояло освоиться. А еще очень хотел увидеть одуванчики в инее.

Мы прошли по пустым розовеющим улицам, по длинному перрону, похожему на доску трамплина, проехали в убаюкивающем вагоне электрички, и я прижимался лбом к окну и вглядывался в проносящиеся мимо деревья и спящие дома. В играющих дворняг и переливающиеся облака на утреннем небе. А потом мы вышли на другом перроне, совсем ином. Коротком и спокойном. И прошли по песчаной тропе через свежесть пробуждающегося леса и ступили на поле, раскинутое по холму.

Вдали внизу виднелся город, а перед темнеющими малахитом деревьями по правую руку неспешно тянулась дымка. Иней потрескивал под нашими ногами, и мы молча ждали солнца, которое все больше и больше пробивалось сквозь приглушенный покой времени между ночью и днем. Между сном и пробуждением.

Мне казалось, что лицо мое покрывается росой, и я на миг закрыл глаза. Вдруг что-то теплое защекотало мне нос и веки.

– Смотри! – прошептала Варя рядом со мной.

И я увидел солнце, наконец преодолевшее тени и дымку, и светящееся поле. Это были одуванчики в инее. Солнечные лучи бегали по хрустальному покрытию пушистых головок и превращали цветы в невесомые драгоценные шарики. Хрупкие, как крылья феи, и величественные, хранящие тайну своей неземной красоты. Вопреки своей мнимой обыденности. Они знали, что в это короткое время они самые красивые цветы на свете. Светящиеся снаружи и изнутри. Искрящиеся невесомые лампочки.

Я медленно опустился, встав коленями на сырую землю, и протянул руку к одному из них. Но стоило моим пальцам коснуться мягкой прохлады, как иней растаял и увлек за собой несколько пушинок. Я испуганно отдернул руку. Одуванчики позволяли мне созерцать свое ранне-утреннее волшебство, но не более того. Я был слишком груб для их звенящей нежности.

Вздохнув, я снова встал.

– Самое грустное – это то, что их невозможно собрать, – сказал я. – Удержать, чтобы они хоть недолго побыли с тобой. Их можно увидеть только здесь и только сейчас. А потом пытаться вспоминать отголоски.

Поле перед нами мерцало все ярче. И Варя улыбнулась словно сама себе.

– Знаешь, – отозвалась она, – моя бабушка говорит (а бабушка моя самая старая и мудрая бабушка во всем мире), что если видишь что-то прекрасное, то надо очень хорошо вглядеться, запечатлеть образ, как фотографию, в своем сердце и хранить его там. И тогда ты сможешь смотреть на нее в любое время.

Ветер пробежался по одуванчикам, и поле наполнилось летящим перезвоном колокольчиков. Радость и предвкушение затрепетали в моем животе. Передо мной распахнулась весна. И тогда я закрыл глаза и вдохнул ее глубоко в себя.

* * *

Лети, лети, Джек! Лети до дымчатого небосвода и дальше. Лети туда, где оживают сказки и снег пахнет яблоком. Я не держу тебя. Лети прочь от серости и тумана, лети над тьмой и мраком, созданными руками тех, кто забыл, что мир вокруг большой и праздничный. Лети туда, где птицы и звезды поют бесконечные песни. Лети, лети, Джек! Но не забывай возвращаться ко мне. Прошу тебя, возвращайся ко мне. Возвращайся ко мне, когда я взгляну в небо и ничего не увижу, кроме туч и колкого мертвого града. Возвращайся ко мне, когда я перестану понимать язык животных и прислушиваться к скрежету привидений на чердаке. Возвращайся ко мне, когда я потеряю друга и только пожму плечами. Или когда не смогу обрадоваться снежинке, тающей на горячей ладони.

Лети, Джек! Но вернись и напомни мне о себе, когда глаза мои помутнеют, подстраиваясь под правила этого мира. Напомни мне о себе, когда я забуду о своих мечтах или отложу их в самый дальний и темный угол измученного сознания. Когда я ослепну и онемею, напомни мне, что когда-то светлячки спускались ко мне на крышу, а розовый воздух был сладок, как клубничный сок. И расскажи мне о летающих мальчиках, ведьмах и рахат-лукуме, когда я оглохну. Расскажи обо мне, когда я начну себя терять.

Лети, лети, Джек! Но не забудь возвращаться ко мне, когда часы побегут быстрее, а ночи и дни будут становиться короче и станут пустеть. Когда праздника не будет даже в праздник. Возвращайся ко мне, потому что мне будет страшно.

Будь со мной, Джек! Будь со мной, когда я не смогу пробежать вдоль бушующей реки и забраться на крышу, и мне наскучит жизнь. Будь со мной, когда вязкая пелена ляжет на мои глаза. Будь со мной, когда я снова вспомню сказки и свое обещание. Будь со мной на моем обратном пути. И будь со мной, когда я закрою глаза в последний раз.

А когда я их снова открою, я буду на крыше. И полыхающий воздух вокруг меня будет полон колокольного звона и давно забытых песен. Где-то вдалеке будет светиться море, а звезды будут близки. Я буду знать, что мама с папой едят яблочный пирог на кухне и что нас разделяет от силы несколько тонких стен. Гаврюшка замашет мне из окна, а по двору заспешит Сигимонда с развевающимися юбками и ожившими разноцветными холстами. Мистер Икс залает своим самым звонким лаем, а Василек подбросит дуршлаг и закричит:

– Э-ге-гей!