Оффлайн

Еще в тот момент, когда Йенни увидела Томаса, она поняла, что это зрелище навсегда отпечатается в ее памяти. Совершенно голый, он сидел в углу прачечной, неестественно бледный, и Нико придерживал его сзади, обхватив рукой поверх груди, чтобы тот не заваливался вперед. Объемистый живот лежал на рыхлых бедрах, милостиво прикрывая заросшую волосами область паха.

Перед ними сидела на коленях Эллен. У нее было заплаканное лицо. Она закрыла рот ладонью и повторяла, словно мантру:

— О господи, какой ужас, боже-боже…

Рядом стояла, как парализованная, Анна и молча смотрела на Томаса и Нико.

Йенни не знала, в сознании ли Томас. Дыхание его было прерывистым, голова качалась из стороны в сторону как при кошмарном сновидении. При этом сквозь сомкнутые губы вырывался стон, то нарастающий, то стихающий. Это звучало так жутко, что приводило Йенни в ужас, какого она прежде не испытывала.

Лицо у Томаса, несмотря на холод в прачечной, было покрыто потом. Глаза и борода вокруг рта перепачканы грязью. Руки безжизненно висели вдоль туловища, словно чужие.

Йенни опустилась на колени рядом с Эллен и, после секундного колебания, тронула ладонью блестящий лоб Томаса. Тот застонал громче, но — возможно, в знак того, что ощутил прикосновение — перестал двигать головой. В этот момент Йенни увидела, что глаза его запачканы не грязью, а кровью, веки слиплись и распухли.

— Боже правый, — выдохнула Йенни и машинально отдернула руку. — Его глаза… Что с ними?

— Не знаю точно, — ответил Нико сдавленным голосом. — Но выглядит так, будто… — Он сглотнул и посмотрел на Йенни, так что она прочла ужас, написанный на его лице. — Будто их как-то выжгли, что ли?

— Боже-боже, — снова запричитала Эллен и заплакала.

Йенни вспомнилась сцена из фильма, когда заключенному выжигали глаза раскаленным клинком.

Снова взглянув на жуткие раны, она подумала, что должна что-то сделать, помочь Томасу. Да, она должна помочь Томасу, потому что конкретно в этот момент никто, кроме Нико, не был в состоянии это сделать. Но тот уже был занят тем, что удерживал грузное тело Томаса, дабы оно не завалилось на кафельный пол.

Йенни сосредоточилась, заставила себя отсечь все чувства и действовать собранно, по существу. Однажды такой подход уже помог ей в крупной аварии на шоссе, с несколькими убитыми и ранеными. Вплоть до прибытия спасателей и врачей Йенни, ни о чем не задумываясь, помогала пострадавшим, как заведенная перевязывала покалеченные конечности и обрабатывала рваные раны. И только спустя полчаса рухнула в траву возле шоссе и исторгла из себя ужас последних тридцати минут.

— Что за… — Давид вошел в прачечную, и в следующую секунду последовало тихое, но различимое: — Твою ж мать!

И возглас Йоханнеса, вероятно, вошедшего вместе с ним:

— Господь всемогущий!

Йенни поднялась и увидела, что Флориан тоже пришел и потрясенно смотрел на Томаса. В сознании вдруг мелькнула мысль, настолько чудовищная, что пол едва не ушел у нее из-под ног. Если в отеле, кроме них, никого не было…

Она сделала над собой усилие, чтобы не додумывать эту мысль до конца. Чтобы логичный вывод, который последовал бы из этого, не парализовал ее.

— Нужно перенести Томаса наверх, — распорядилась Йенни. — У него явно переохлаждение. И нам нужны аптечка, мазь и перевязочный материал, чтобы обработать раны.

Она огляделась в поисках смотрителей и остановила взгляд на Тимо. Тот прислонился к дверному косяку и не выказывал особого участия к сидящему на полу Томасу. В памяти вспыхнула сцена перед полиэтиленовым тентом, но Йенни отбросила и эту мысль.

— Тимо, здесь должна быть комната первой помощи, где есть носилки и аптечка, ведь так?

— Такой комнаты нет, — отозвался Тимо и встал прямо. — Ее ремонтируют. А вот носилки остались. И бинты, и мазь, и все такое. Хотя наверняка все просрочено.

— Но ты же все принесешь? И поспешишь при этом? — У Йенни не осталось терпения на раскачку.

— Придется кому-то еще пойти. Тяжело одному все тащить, носилки и остальное…

— Я пойду, — вызвался Флориан.

— Поторопитесь, — крикнула Йенни ему вслед, когда он вслед за Тимо скрылся за дверью. Затем снова опустилась на колени перед Томасом и спросила: — Что это у него со ртом?

— Не знаю, — ответил Нико. — Я об этом еще не думал.

— Ладно, посмотрим наверху. Для начала нужно вынести его отсюда и одеть потеплее.

Йенни взглянула на блестящее от пота, обезображенное лицо. Томас опять замотал головой из стороны в сторону. Она положила руку на обмякшее правое предплечье.

— Томас?

Никаких признаков, указывающих, что тот распознал свое имя.

— Томас, ты меня слышишь? — повторила Йенни громче. — Можешь как-нибудь показать, что понимаешь меня?

Никакой реакции.

— Должно быть, у него страшные боли, — вымолвил Давид за ее спиной. — Наверное, он так оглушен, что даже не воспринимает происходящего вокруг. Дьявол, что за скотина могла сотворить с ним такое?

— Это еще не всё, — с болью в голосе сказал Нико. — Когда я поднял его и прислонил к себе, он даже не шевельнулся, хотя был в сознании. Не попытался хоть как-то помочь, передвинуться. Просто… ничего.