Оффлайн

— И это значит… — допытывался Давид.

— Это значит, что я не из вашей группы, как и Тимо. Знаком с вами не так хорошо, как с ним. Откуда мне знать, способен ли кто-то из вас хладнокровно убивать и увечить других людей. Я бы предпочел остаться с вами, если вы не против, но буду наблюдать за каждым.

— Что ж, зато честно, — сказал Давид.

Йенни была с ним согласна.

— А что насчет тебя?

Давид посмотрел ей в глаза.

— Пожалуй, соглашусь с Хорстом. Хоть и не могу себе представить такого, но под подозрением любой из вас.

— Даже ты сам?

Лицо его оставалось таким же серьезным.

— С вашей точки зрения — да.

В этот момент Анна захрипела и отвлекла Йенни.

Когда та провела рукой по ее волосам, голова снова качнулась вправо-влево, как если бы Анна хотела поблагодарить ее. Последовала пауза, после чего голова качнулась вверх-вниз. В точности, как в прошлый раз. Еще через пару секунд все повторилось. Сначала вправо-влево, затем вверх-вниз.

Зачем Анна это делает? Что значат эти условные да и нет?

— У меня такое впечатление, будто она пытается что-то сказать нам, — предположила Йенни.

Давид и Сандра подошли ближе и понаблюдали за движениями головы. Вправо-влево.

— Это что, значит нет?

Вправо-влево.

— Не знаю, но вряд ли. Какой смысл говорить сначала да, а следом нет

?

Йенни лихорадочно соображала, что бы это могло значить. И вообще, хотела ли Анна что-то им сказать, или это были случайные движения?

Вверх-вниз.

Йенни выпрямилась и увидела, как Нико опустился в кресло и стал массировать веки пальцами. Казалось, нервы его были на пределе. Она уже собралась вновь наклониться к Анне, как вдруг за спиной раздался голос:

— Дерьмовые ваши дела, я смотрю.

Это был Тимо. Он стоял в дверях и мрачно взирал на них. У него были растрепаны волосы, одна лямка комбинезона съехала с костлявого плеча.

— Тимо! — Хорст шагнул было к нему, но тот жестом остановил его.

— Стой, где стоишь, Хорст.

— Чего? Ты, видно, с ума сошел?

Его изборожденное морщинами лицо дрогнуло от ужаса.

— Да, возможно. Но еще безумнее было запереть меня в холодильнике.

— Не мы же это сделали.

Тимо кивнул на Нико.

— Вот он был за.

— Никто не собирается снова тебя запирать, — ответил Нико. — Это была ошибка, я знаю. Я еще тогда говорил, что мне не по душе…

— Мне насрать, что ты там говорил. Ты был с ними заодно.

— Тимо, — вновь попытался Хорст, — никто уже не считает тебя виновным. Ты можешь остаться.

— Хрена с два. Я видел, как вы выносили Йоханнеса. Можете и дальше мочить друг друга, только без меня.

— То есть ты решил просто заглянуть и поздороваться, — заключил Давид.

— Нет, умник; я пришел сказать, что этот тип выгреб полкухни и приходил сюда со своей мегерой и Эллен, пока вы играли в похороны. А вот выходили они уже вчетвером.

— Флориан ушел вместе с Маттиасом? — Йенни не поверила своим ушам. — Добровольно?

— Не похоже было, чтобы его тащили силком.

— Интересно, — промолвил Давид. — Значит, у нас теперь два лагеря. Маттиас, Анника, Эллен и Флориан с одной стороны, и мы — с другой.

— Ошибаешься, мудрила, — возразил Тимо. — У нас три лагеря.

С этими словами он развернулся и уже в следующую секунду скрылся в коридоре.

35

Они не понимают.

Всякий раз, ощутив прикосновение, она пытается подать сигнал окружающим, но… они этого просто не понимают. При этом все не так уж сложно, и Йенни или Флориан должны сообразить, что за код кроется в этих движениях. Ведь они далеко не глупы.

Но не стоит прекращать попыток, ни в коем случае. Анна чувствует, что сдаваться нельзя. Знает, что за этим последует.

Надежда, сама возможность общаться с окружающими и даже получать от них ответы — вот он, тот якорь, который все это время удерживал ее рассудок. За который она цепляется всякий раз, когда принимается нашептывать этот новый голос, когда она чувствует, что тьма окутывает сознание и пытается окончательно поглотить.

Якорь, который ограждает ее от помешательства.

Даже сейчас? — шепчет новый голос. — Ты же хотела спрятаться от мира, и у тебя это получилось как нельзя лучше, ха-ха. Но, слушай, ты можешь обернуть это в свою пользу. Просто отдайся. Предоставь все мне, и тебе уже будет безразлично. Возможно, даже понравится — жить наедине с собой, не выслушивать больше пустой болтовни. Никогда. Так что… отпусти, это совсем нетрудно. Прекрати сопротивляться…