Офицерский гамбит

– Действительно, когда я был такой, как ты, мне комфортно было в Союзе. Офицеров тогда повсеместно уважали, считались. А полковник вообще приравнивался к герою. Но многое другое я осознал после ухода на пенсию. И по-другому теперь понимаю происходящее и тут, и в России. Вот смотри, зачем культ Сталина возрождается в России? Не для того ли, чтобы оправдать отсутствие ценности человеческой жизни на фоне культа силы? Безоговорочной, царской власти, не признающей ничего, не желающей никого слышать, намеревающейся карать и миловать по своему усмотрению. Это стало актуально, потому что возросла опасность новых войн и конфликтов. И ты в Чечне это все сам видишь. В России вырастают мутанты, готовые половиной народа пожертвовать ради роста собственного влияния, ради своего «исторического», в кавычках, значения. Все развивается по спирали, повторяя не сами события, но их содержательную часть. Все сражения Великой Отечественной вынесены на костях миллионов, и сейчас необходимо подготовить народ к подобному. И его готовят. Только нам это не очень-то надо. Нам, украинцам, эта империя только головную боль может принести, как всегда и было. Вот ты бабушку почти не помнишь, а я-то хорошо знаю, как она по молодости пешком ходила в Киев, чтобы там рыбу продать, и так же пешком возвращалась. И все это, чтобы нас выходить, не дать помереть с голоду и холоду, вытащить из беспробудной дремучести, из навоза, в котором мы копошились. Ты мне скажи, ваши спецназовцы с нашей бабусей сравняются, чтобы трое суток с котомкой на плечах шагать почти триста километров?! Но дело не в этом, а в том, что проблемы искусственно были созданы, чтобы задавить, расплющить нас, сравнять с землей.

Николай Арсеньевич опять начал распаляться, ничуть не желая скрывать эмоции от сына; глаза его зажглись пылким огнем, губы то и дело нервно подрагивали. Игорь Николаевич, слушая отца, подумал: «Отчего это мы раньше не говорили на такие темы, ведь каждый год в отпуске дома?»

– То есть ты считаешь, что Украина должна стать отдельным государством, и украинцы должны жить отдельно от россиян? – с недоверием спросил Игорь Николаевич отца. Он все еще не мог до конца осознать глубину происшедших в отце изменений.

– Да она и стала давно! Это ты за войной своей не заметил. И это нам дружить не помешает. Но дружить на равных, по-соседски. И без глупостей. К чему, например, в Москве проверять у украинцев паспорта, к чему пугать туристов высадками подразделений Черноморского флота в Крыму, к чему разным Лужковым и затулиным рассказывать, что Севастополь останется русским городом? Мы не должны себя чувствовать второсортным народом. И еще: без Украины и Россия – не сила!

– Но разве Украина сама не ведет себя странно? Мы порой оттуда, из России, дивимся тому, что тут происходит. – Игорь Николаевич опять пытался противопоставить мыслям отца укоренившееся убеждение, что народ Украины есть всего лишь часть общего, русского народа, и отступничество его временное, связанное с появлением каких-то странных сил, уведших украинцев с пути истинного.

– А чему вы дивитесь? – строго спросил Николай Арсеньевич. – Давай-ка поразмыслим.

– Да хоть возьмем такие глупости, как почитание предателей. Мазепы. Петлюры. Бандеровцев. ОУН-УПА предательские. Это же оскорбление для русских!