Офицерский гамбит

Николай Арсеньевич тоже успел сложить свой спиннинг, уж обоим им после разговоров про Чечню было не до рыбалки. Он нахохлился, как петух, скрестил руки на груди, как бы защищаясь от лобовой атаки сына, выпалил с яростным выпадом:

– А ты как думал?! Ясное дело, в разных. Да, нам с Россией дружить сам Бог велел. И лично я против всяких там НАТО и Западов. Но то, что мы в разных странах, – это факт!

Последние слова он произнес очень четко, предельно разделяя слоги. У Игоря Николаевича даже челюсть отвисла: когда ж это он пропустил формирование у отца такой определенной, недвусмысленной точки зрения? Батя, похоже, в деревне времени зря не терял, начитался всякой националистской всячины… Игорь Николаевич невольно подумал, что он совсем не похож на того задорного полковника запаса, который почти семнадцать лет тому назад весело трещал ему по телефону в только что переименованный Кировабад: «А мы, Игорек, теперь отделились, в другой стране живем… Так что в гости будешь, почитай, за границу ездить».

– Да ну! – только и нашелся произнести он да присвистнуть затем от изумления.

– Да-да, – упрямо играя желваками, продолжал престарелый родитель, – за эти годы все так основательно перевернулось, что я понял: мир не изменился, он просто встал на свое место. Знаешь, как деталь в моих старых «Жигулях» – «крак», скрипнула, проскрежетала, но затем встала на свое изначальное место. Украина – другая страна и другой мир. В головах все по-другому устроено. И я это тоже далеко не сразу понял. Но я последние, дай бог, двадцать лет тут прожил и много с твоими покойными бабушкой и дедушкой переговорил. И про колхозы, и про мор голодом, и про мову. Ведь наши предки всегда тут жили, и мы отсюда пошли, из Межирича. И знаешь, что я тебе скажу? Наша душевная суть совсем не такая, как российская. Не лучше и не хуже. Она – другая!

Николай Арсеньевич говорил уже почти шепотом, со зловещим придыханием, как будто ему не хватало воздуха. Так же, как и сын, он не на шутку возбудился, да и, вероятно, давно хотел такого откровенного разговора.

– И какая же? Уж не считаешь ли ты, что вот эти слуги американцев, которые сегодня правят страной, правильно гонят украинцев на Запад? Неужто думаешь, что там, в Берлинах и Парижах, ждут украинцев с распростертыми объятиями? – Игорь Николаевич еще спорил по инерции, сам он хорошо знал, что твердой платформы его внутренних убеждений не существует, потому что никогда никакой платформы на этот счет у него и не было. Но он пришел с Востока, а потому сама ситуация как бы заставляла его бороться с формулировками, которые казались непонятными.

– Ничего-то ты и не понял! – в сердцах, с нескрываемой досадой выкрикнул Николай Арсеньевич. – В нас всегда боролись две противоборствующие силы. Одна проистекает из вольного казацкого духа, любящего свободу, принципы равенства. Вторая – из готовности подчиняться царю, из культа поклонения сильному идолу, могучей руке с плеткой. Все зависит от того, какая сила в нас, в конце концов, победит. Сейчас еще часто побеждает вторая, но это из-за долгой жизни под царями. То Петр, то Сталин, то теперь вот Путин претендует на царскую роль. Осторожно действует, без нахрапа, и последовательно. Учел ошибки своего духовного отца Андропова. Но если мы сумеем поверить в себя, отказаться от хитрого и преступного уравнивания двусмысленных советских времен, то будем сами у себя на земле хозяйствовать. А если победит у нас готовность подчиниться, станем холопами нового царя и будем… воевать. – Тут глаза Николая Арсеньевича метнули менторские искорки из-под нахмуренных бровей.

Он подумал и потом добавил еще: