Офицерский гамбит

В один из таких хлопотных дней перед глазами Алексея Сергеевича всплыла фраза из интервью Елены Боннэр, жены Андрея Сахарова. Обладая великолепно тренированной памятью, Артеменко помнил ее слово в слово. «Путин создал антидемократическое государство. Уничтожение свободной прессы, уничтожение верхней палаты парламента, создание семи ужасных суперадминистративных структур во главе с руководителями, которые подчинены лично Путину, и, разумеется, война в Чечне – все это, вместе взятое, представляет собой абсолютно антидемократическую тенденцию», – буквы как будто горели перед глазами. Он хорошо помнил переполох в ведомстве в день выхода статьи «Тоталитарный Путин» в австрийской «Штандарт». Вероятно, тогда хозяин Кремля воспринял публикацию болезненно. Но со временем таких выпадов, даже заграничных, становилось все меньше. Что и говорить, он заставил себя уважать, подключив к борьбе за свое доброе имя весь штат имиджмейкеров и спецслужб. Но если там публикации сдерживала многочисленная орда нелегалов и агентов, то тут просто тисками сжимали мозги, люди цепенели, становились все апатичнее, наконец вынуждены были признать безнадежность трепыханий. А что если их задача состоит лишь в том, чтобы такой же порядок создать и в Украине? И если так, то справедливо ли это? Но, как обычно, когда доходило до таких мыслей, Алексей Сергеевич попросту себя останавливал и приказывал не думать об том. В конце концов, это не моя сфера ответственности, выдвигал Артеменко весомый аргумент против себя самого; на время это срабатывало, и он успокаивался.

Работая, Артеменко невольно наблюдал за происходящим. Сначала он был уверен, что сумеет остаться бесстрастным посторонним. И даже с сожалением подумывал, что было бы здорово знать советскую систему, тогда можно было бы сравнить ее с нынешней. Но и без этих знаний офицер ГРУ вскоре начал изумляться, сколь превосходно работала система, сколь яростно и тонко она была направлена на тотальное вовлечение человека в область содействия ей. В работу ее могучего, амплитудного маятника. У него создавалось впечатление набегающих кадров с лицами, как в телевизионном эффекте. И хотя лиц было предостаточно и все они были разными, в какой-то момент они сливались в один сурово-надменный, осуждающий лик карающего жреца. Этот лик выделялся холеностью, принудительной истерией в голосе, необыкновенной заносчивостью и абсолютной уверенностью в своей правоте. Артеменко видел, что слишком многие очень торопились, спешили отработать, зафиксировать Хозяину страны свою преданность. Но, конечно, искусство создания мистических картин ложного реализма прослеживалось более всего у тех, кто имел соответствующие ресурсы.

– Как вам наш мэр? Настоящий мужчина, не правда ли? – подмигнул ему во время очередной встречи куратор. Артеменко предстояло расписаться в ряде документов, преимущественно отчетах за использование денежных средств в Киеве.

Мэр Москвы Юрий Лужков был одним из невольно запоминающихся оракулов. Он научился с особым смаком обставлять каждый свой приезд в Севастополь, и после отмашки Первого был особенно в ударе. Конечно, он и раньше подмазывал колеса в имперской телеге, раздавая от имени Москвы квартиры в Севастополе, закрепляя там незыблемый плацдарм России, прибивая отставных российских моряков к территории многорублевыми гвоздями.

– Да, – согласился Артеменко, – это вам не графоман и не политический шоумен, каких сегодня много около Кремля. Все хотят подыгрывать. А этот действует конкретно и выверенно, как специалист по бомбометанию. Подкупает последовательность и готовность при необходимости излучать ненависть. Он умеет совершать обдуманные психические атаки, не могу не признать.

– А чем вам шоумены не нравятся? Взять хотя бы Владимира Жириновского. Его многие любят. Он и тон задать умеет, и явно недурен. А представляете, как ему было тяжело удержаться, когда только строилась жесткая вертикаль новой власти. И ведь удержался. Молодец, я считаю.

– Пожалуй, – Артеменко не хотелось спорить с руководителем, играющим в лояльность, – я просто недолюбливаю кричащих и размахивающих руками политиков развлекательного жанра. Они вызывают у меня сожаление и стыд, что человек может искусственно вводить себя в такие непристойные состояния.

Он бегло просматривал бумаги и уже стал расписываться. У них с Кругом давно было заведено отвлеченно беседовать во время подобных мероприятий. Артеменко хорошо знал причины: таким способом куратор прощупывал мимолетом его настроение, как терапевт, прослушивал его внутренний мир. Вообще-то в этом не было ничего необычного, просто Круг выполнял свои обязанности, Артеменко сам бы так делал, окажись в роли куратора.