Офицеры-2

— Нет, сейчас. Что с тобой происходит?

Шуракен сел на кровать.

— Ты сама все понимаешь. Ты ведь у себя в госпи­тале видела немало таких ребят, как я. Ставр, то есть Егор, однажды сказал: «Война кончается только для мертвых». К сожалению, это правда.

— Я действительно видела много ребят, которые не знали, что делать с собой в нормальной жизни, и хотели одного — сбежать обратно на войну. Так вот, Саша, ты к прежнему не вернешься. Мы со всем этим справимся.

Шуракен вдруг метнулся к ней, схватил за плечи и посмотрел в глаза, стараясь проникнуть в скрытый мир ее души.

— Скажи, ты ведь думаешь, что если бы я тогда в вертолете удержал его и он остался бы жив, то сейчас все было бы по-другому? Скажи правду, не щади меня.

— Я жена тебе, Саша.

— Да, но ты любишь Егора.

— Так же, как и ты. Мы будем всегда помнить его. Но давай не будем оживлять призраки. И я прошу тебя, убери это.

Женя показала на фотографии. Лицо Шуракена сразу сделалось чужим и непрек­лонным.

— Нет, — сказал он.

Женя поняла, что ей снова придется бороться со Ставром. Теперь он уже был не тем парнем, которого она любила, а опасным призраком того мира, в кото­ром Шуракен был по-своему счастлив. А он был там счастлив, несмотря ни на что, Женя это видела по фо­тографиям. А главное, Ставр делил там с Шуракеном то дело, из которого его можно было выкорчевать

только как дерево — с корнем. Может, и приживется на новом месте, но прежде будет долго сохнуть и бо­леть. Женя решила, что отвоюет душу своего мужа у призраков войны.

Поселковые дворняги, любопытные, как все со­баки, вначале часто забегали на усадьбу Шуракена, на­блюдали за строительством и даже пытались поселить­ся под новым домом. Но постепенно они перестали приходить, а в последнее время избегали приближать­ся к забору. Дело было в том, что к весне Дуст вымахал в огромного пса-волкодава, оброс длинной густой шерстью. Он еще не заматерел, и настоящей свире­пости в нем не было, но, уловив в воздухе его запах, дворняги хорошо понимали, чем грозит вторжение на его территорию.

Олени благополучно перезимовали. Понимая, что избавиться от этих не приспособленных к самостоя­тельной жизни животных ему не удастся, Шуракен планово готовился к следующей зимовке. Пока рано было косить, и он рубил ветки с молодой листвой, вязал из них веники и вешал сушиться на веревках, натянутых в одном из углов двора.

В один из погожих майских дней к Шуракену зае­хал Славка Морозов. Ласково пригревало солнце, из леса волнами накатывали ароматы молодой листвы и хвои, но они быстро терялись в заполнявшем двор бод­ром запахе стройки. Сидеть в доме не хотелось. Ло­щеный Морозов в твидовом пиджаке и Шуракен, не­брежно упакованный в ярко-зеленый спортивный костюм из парашютного шелка, устроились на крыль­це. Разложили на газете колбасу и соленые огурцы из

Клавкиного погреба, разлили по чайным чашкам «Аб­солют».

— Да, здорово, — сказал Морозов, — ты прямо по нашему плану идешь. Помнишь, Сашка, как мы в лес­ной техникум поступать собирались? Мечтали уехать егерями куда-нибудь на Алтай. А помнишь, как ты бродячую собаку поймал и утверждал, что это настоя­щая сибирская лайка, и собирался из нее промысло­вую собаку делать? Я тебе сказал, что у лайки уши тор­чком и хвост калачиком, а у этой — уши домиком, хвост закорючкой. А ты говоришь: «Он еще молодой. Уши у него встанут, хвост закрутится». Это у тебя на­стоящий волкодав в клетке сидит? — Морозов кивнул на Дуста.

Чтобы не сажать пса на цепь, Шуракен огородил его будку клеткой из сварной решетки с деревянным настилом.

— Кобель дареный, — лениво заметил Шура­кен, — а дареному кобелю на уши и хвост не смотрят.

— Между прочим, я к тебе с деловым предложе­нием приехал, — приступил к главному разговору Мо­розов. — Ты же понимаешь, что я немного догадыва­юсь, чем ты занимался все эти годы.

— Если тебя это интересует, ты меня спроси. Мне скрывать нечего. Обучал антитеррористическую груп­пу в одной из африканских республик.

— Здорово, это как раз то, что нужно. Понимаешь, какое дело, у меня много друзей в бизнесе, а где боль­шие деньги, там возникают свои особые проблемы.

— Слушай, Славка, давай без обид, но собирать дань или выколачивать долги я никогда не буду. Ты ко мне с этими делами даже не обращайся.

— Чего ты раскипятился? Тут совсем другие дела.

— Ни по каким вашим делам я проходить не со­бираюсь. Ты меня понял? Все, закрыли тему.

Когда машина Славки Морозова —- не казенная «Волга», а его собственная навороченная «девятка» — выехала со двора, в ворота просочилась тощая, зыб­кая фигура Каляя. Судя по всему, он сидел под забо­ром и терпеливо ждал, когда «власть» отбудет.

Лежащий на крыше будки Дуст поднял голову и зарычал. Каляй покосился в его сторону и, убедив­шись, что дверь клетки заперта и опасаться нечего, двинулся дальше. Ожидая, пока он подойдет, Шура­кен остался сидеть на крыльце — он не хотел пригла­шать Каляя в дом.

— Здорово, — сказал гость.