Офицеры-2

Жалкие сырые гляделки Каляя упорно соскаки­вали с лица Шуракена и устремлялись к едва ополо­виненной бутылке «Абсолюта». В душе он не одобрил двух мужиков, которые сидели, с полным удоволь­ствием вели разговор и не допили бутылки.

— Здорово, — ответил Шуракен, — но денег не дам.

— Я не за тем, Сашок, у меня другое дело до тебя. Если ты не поможешь, просто не знаю, как быть. Зад­рался я тут с этими, как их, крутыми, что ли...

— Где ж ты таких крутых отыскал? — удивился Шу­ракен, имея в виду, что он не представляет себе «кру­тых», которые нашли интерес в том, чтобы «задрать­ся» с личностью вроде Каляя.

Но его вопрос ободрил Каляя, он давал возмож­ность объяснить, как все было, а это вселяло надежду на понимание и помощь.

— Понимаешь, Сашок, по жизни всякое бывает, такая она, зараза, хитрая, — обстоятельно начал Ка-ляй. — Еду на своем тракторе, на прицепе у меня брев­на. Я еду, и они едут — и обгонять меня. А тут, как на­рочно, цепь на бревнах хрясь! — и бревна прямо на ихний «мерс» посыпались.

— Кто цепь крепил?

— Не я! — быстро сказал Каляй одной стороной рта.

— Понял. — Шуракен бросил невозмутимый взгляд на кривую от привычного вранья физиономию Каляя. — От меня ты чего хочешь?

— Представь, Сашок, на нашего бы «жигуля» брев­на скатились — что бы было? А этому хоть бы хны. Кумпол у него, понимаешь, такой круглый, бревна по нему скатились, только краска кое-где покорябалась. А эти падлы хотят, что б я им три тыщи баксов платил! Расписку писать заставили. Ну достали, честное сло­во. Щас, я им кину деньги в банке из-под майонеза.

— От меня ты чего хочешь? — снова спросил Шу­ракен.

— Сашок, ну откуда я им такие бабки возьму? — Каляй замялся. — Сашок, скажи мафиозям, пусть от­станут от меня.

Шуракен посмотрел на Каляя, не понимая, шу­тит тот или серьезно надеется, что он ввяжется в раз­борку с бандитами. Какому другому мужику Шуракен, может, и помог бы, но Каляя он не уважал.

Каляй еще долго ныл и упрашивал, ссылаясь на семейство, жалобно поминал детей. Чтобы наконец отвязаться от него, Шуракен сунул ему недопитую бу­тылку. Понимая, что большего не добьется, Каляй со-

брался уходить и, чтоб не пропадало добро, запасли­вым движением свернул газету с остатками закуски и сунул в карман обтюрханной куртки.

— Нет в тебе ни жалости к соотечественникам, ни сочувствия, — напоследок пробормотал он. — А все почему? Потому что не пьешь.

Шуракен подумал, что пропитая глотка глаголет истину. Что правда, то правда: не только крушение ка­рьеры, но и неприязнь к соотечественникам застави­ла его согласиться на должность лесника. Она давала ему возможность жить на отшибе, в лесу, а не в посел­ке, где сосед справа и сосед слева вывешивают на об­щий забор половики и трехлитровые баллоны на про­сушку.

Быки приехали, как и обещали, через три дня. Ог­ромный черный «форд таурус», который Каляй при­нял за «мерседес», остановился перед косыми воро­тами из жидкого штакетника. Утверждение Каляя о прочности машины было явно преувеличено. «Форд» имел какой-то оскорбленный вид: из-за помятой кры­ши он был похож на безупречного аристократа в сби­том хулиганами котелке. Водитель и бывший спецна­зовец по кличке Рекс остались в машине, главный из них — Самоса и неотрывно следовавший за ним мол­чаливый Клубок прошли во двор.

Перед ними предстали жизнерадостные зарос­ли крапивы вдоль забора и гнилой остов «жигулен­ка», торчащий в углу грязного двора. Когда грянула перестройка, Каляй вдруг заработал денег и, под­давшись новому мышлению, не пропил их, а купил «жигуль-копейку», нуждавшийся в ремонте. Каляй тут же к этому ремонту и приступил. На первом эта­пе все шло хорошо: он разобрал машину, вытащив все, что можно было вытащить. Потроха «жигуля» были разложены по ящикам и жестяным банкам. Через несколько месяцев каляевские детишки рас­тащили их и перепутали. Резину Каляй пропил, и «жигуль», осев на пузо, врос ржавыми дисками в землю. Вынутые из него сиденья были разложены рядом с «ремонтирующейся» машиной, развалив­шись на них, Каляй с исключительным удоволь­ствием выпивал с корешами.

Обозрев двор, быки как раз и обнаружили этого новоявленного Ясона, предававшегося горестным размышлениям в тени гнилого остова своего «Арго». Вялые размышления, как отвертеться от необхо­димости искать проклятые три тыщи долларов, пе­ремежались в мозгах Каляя с приятными воспоми­наниями об употребленной два дня назад шуракенов-ской бутылке «Абсолюта» — когда еще перепадет водка такого качества. Отведя взгляд от плывущего в радостной майской синеве облачка, Каляй неожи­данно обнаружил посреди своего двора двух бандю-ков.

Проминая грунт, Самоса и Клубок потопали к лежке Каляя, их накачанные ноги работали, как гид­равлические поршни. Бледный, тощий Каляй по­спешно сел.

Быки подошли и степенно опустили свои зады на продавленные сиденья из «жигуленка».

— Здравствуйте, — закивал Каляй.

— Бабки приготовил? — формально спросил Са­моса.

Каляй с ходу заныл, давя на психику кредиторов все теми же ссылками на жену и детей и от нервности путая их количество и пол.

Быки спокойно ждали, когда Каляй иссякнет.