Офсайд 2

– Мы летим домой, – закончив со мной, произнес Джейсон, бросив в меня платьем. – Одевайся. Вижу, ты соскучилась по зеркальной комнате. Черт. – Вытер нос тыльной стороной ладони, растирая кровь, которая так и не остановилась. – Ты ненормальная? Могла просто сказать, чтобы я ее остановил?

– Это ты псих. Шизанутый на всю голову ублюдок. Что дальше? У тебя, вообще, нет никаких границ? Кому еще дашь мной попользоваться? – яростно шипела я, надевая платье резкими движениями. Он рванул ко мне, с силой впечатывая в стену. В черных глазах безумие. Сжал мое горло так, что я начала задыхаться, безуспешно пытаясь вырваться.

– Ты, сука, никогда не будешь так со мной разговаривать! Усекла? – он сдавил пальцы, и я начала оседать, теряя сознание. – Никто не будет тобой пользоваться. Кроме меня. Никогда.

Глава 2

«Это кажется диким и парадоксальным, но мучитель, которому по каким-то причинам жертва решила уступить и простить, становится с ней единым целым. Это отражается даже на чувственном плане: возросшая близость ощущается физически, сексуально или просто тактильно. Пытаясь понять и оправдать насильника, жертва создает такой мощный полюс эмпатии, что идентифицируется с ним и буквально сливается. И чем дольше продолжается абьюз, из которого нет выхода, тем чаще требуется усиление полюса эмпатии, а значит идентификация, то есть растворение и да, любовь становятся сильнее.»

(с)

Нью-Йорк. Наши дни.

Лекси

– Ты не должна винить себя за то, что произошло. Это только его вина, Александра. – Джейн взяла меня за руку, мягко улыбнувшись. Первый визит после того, как я очнулась в палате больницы. Две недели я не хотела видеть никого. Даже родителей. Даже Андреа.

Джейн Кларк – мой психотерапевт. Я почти полгода посещала ее кабинет частной практики, и мы достигли заметных улучшений в моем психическом состоянии, несмотря на то, что я никогда не признавала себя больной. Но сейчас? Я даже не помню, о чем мы говорили с ней… Два раза в неделю по полтора часа. Бессонница и кошмары. Таблетки горстями.

Я думала, что все позади.

Боже, как же я ошибалась.

– Фактически, Джейс меня не похищал, – произнесла я. Заторможенность сознания – побочное действие лекарств. Джейн что-то говорит, но ее слова я анализирую гораздо позже… Я больна. Психически неуравновешена, опасна для самой себя и для окружающих тоже. Никто не должен видеть меня такой. Только Джейн. Она одна знает, через что мне пришлось пройти. Дважды. Дважды, черт побери!

– Я сама села в машину.

– Ты не могла знать, что он задумал. – Джейн Кларк подала мне стакан воды. Она милая и похожа на мою маму. Может поэтому я позволяю ей помочь мне.

– Я не должна была садиться в машину, – яростно повторила я. Еще одна проблема. Из сотни других. Неконтролируемый гнев.

– Так, успокойся. Дыши. – Мой доктор – умная женщина, она видит мое состояние. Ее прохладные пальцы у меня на лбу.

– Как я могла думать, что люблю его? – подняв глаза, я посмотрела на полное понимания и сочувствия лицо Джейн. Она ласково сжала мою руку.

– Ты действительно его любила. Это не было иллюзией.

– Но почему? Как?

Гнев сменился отчаянием. Боль разрывала грудную клетку. Я больше никогда не стану собой. Это конец.

– Я ненормальная, Джейн? Ты же все знаешь. Скажи правду. Не как врач. Я больная?

Джейн нежно улыбнулась, покачав головой.

– Милая моя, «нормальный» человек заканчивается сразу же, как только начинается абьюз, и такой, уже ненормальный человек не только способен на любовь к абьюзеру, но и любовь к абьюзеру – это самая сильная привязанность из всех, на какие он только способен. Никого человек не любит сильнее, чем своего каннибала. И страстная физическая привязанность матери к ребенку основана на том, что ребенок является законным каннибалом, пусть и естественным, пусть и временным, неопасным и компенсирующим матери свой каннибализм сполна. Тем не менее, факт остается фактом. Глубокая, чувственная, физиологическая связь установлена, и установлена она благодаря запредельной близости – физическому слиянию – кормлению собой. Сильнее всех люди любят тех, кого они собой кормят. Куда больше своих детей женщина может любить взрослого каннибала, если скормила ему большую часть себя. Так как любой абьюз – это акт каннибализма, ничего удивительного в том, что многие жертвы страстно влюбляются в своих абьюзеров.

– Значит, все-таки ненормальная, – сделала я неутешительный вывод.