Оглядываюсь и не сожалею

Запомнились демонстрации 1 мая и 7 ноября, когда мы из института до Красной площади шли пешком, весело, но не легко, даже молодым. Как-то в 1938 году нас, комсомольцев, направили ночью дежурить на завод «Серп и молот», где, якобы, ожидалось появление враждебных листовок. Ответственность задания, романтика придавали особый настрой, но к счастью, все прошло спокойно. Самым ярким событием в студенческие годы были, конечно, каникулы, особенно летние. Обычно мы собирались группой в одном вагоне и отправлялись с Павелецкого вокзала. Старый, громыхающий, прокуренный вагон, которые теперь можно увидеть в кадрах кинохроники тех лет, шел, подпрыгивая на стыках, около двух суток, но нас это не угнетало. На каждой станции, а они были через каждый час, мы высыпали на перрон, покупали фрукты, разминались, знакомились с соседями. Хорошо! В Вольск прибывали рано утром, и я с большим фанерным чемоданом целый час добирался до дома по улицам спящего города. С целью сделать сюрприз, я заранее не писал родителям о своем приезде, а подойдя к дому, перелезал через забор и, отдышавшись, начинал потихонечку стучать. Вскоре в окне показывалась мама, раздавались восклицания, охи, ахи, дверь открывалась и я попадал в объятья мамы пополам со слезами радости и упреками «почему не писал?». Потом появлялся папа, следовали сдержанные мужские объятья, и я входил в отчий дом.

После второго курса было распределение по специальностям, и я выбрал себе специальность «Гусеничные машины», то есть тракторы и танки. Учиться было интересно. После детального изучения материальной части танка в лаборатории мы имели возможность водить танк, это было незабываемое чувство. Водили танк на пустыре напротив академии моторизации в Лефортово, ныне там все застроено. В 1985 году я был в командировке в ЦИАМе (Центральный институт авиационного моторостроения) и зашел по пути в студгородок. С трудом отыскал свой корпус, поднялся на четвертый этаж, постоял у своей комнаты, погрустил. Корпус готовили под капитальный ремонт, поэтому вид его произвел удручающее впечатление…

Когда я был на четвертом курсе, в корпусе появилась Таня, с которой мы познакомились на танцах (о чем я уже упоминал), а позже состоялось знакомство с ее отцом, который был проездом в Москве.

После четвертого курса наша группа должна была проходить так называемую войсковую практику. Часть студентов выехала во Львов, а я с остальными был направлен в город Белосток, который находился рядом с границей. Мы с нетерпением ждали отъезда. В начале июня 1941 года мы выехали. Выехали навстречу страшной ВОЙНЕ.

Студенческая практика в Белостоке. Начало войны

Наш полк размещался на окраине Белостока, в городке, где раньше располагалась польская войсковая часть – несколько каменных казарм, штаб и гаражи для техники. Выдали нам обмундирование, в котором мы выглядели не очень браво. Особенно «оскорбляло» наше студенческое достоинство то, что вместо сапог нам выдали грубые ботинки и обмотки, которые постоянно разматывались, а ноги казались тонкими палочками. Мы разместились на верхних нарах в казарме вместе с солдатами. С наступлением ночи, по мере того, как солдаты засыпали, давление воздуха, а точнее газов в казарме интенсивно повышалось. Я не выдержал и вышел на свежий воздух, а за мной еще несколько человек. Так прошла первая ночь. На утро в штабе к нам отнеслись с пониманием, и следующую ночь мы блаженствовали в палатках. Как и полагается, утром над нами измывался старшина, засекая время наших сборов, которое вдвое превышало норму. Особенно досаждали нам обмотки, которые с вечера мы сматывали как бинты, чтобы утром быстро обмотать ноги. Но второпях обмотка выскакивала из рук и разматывалась во всю длину, и нам приходилось чертыхаясь, под общий смех, начинать все сначала, а старшина ехидно повторял: «Это армия, а не институт, здесь головой думать надо!».

Старшина нам попался противный, с мелкой душонкой, которого не только мы, но и солдаты ненавидели и игнорировали. Мы с большим нетерпением ожидали настоящей работы с танками и рьяно помогали экипажам подготавливать машины к предстоящим учебным стрельбам. С солдатами и офицерами установились прекрасные отношения, мы чувствовали себя полезными и всячески старались заслужить похвалу. В первый же воскресный день пошли осматривать город. Все было непривычно – чужой язык, непонятные вывески, броские витрины, чистенькие каменные домики и мостовые, настороженные взгляды некоторых прохожих. Мы держались кучкой и чувствовали себя скованно. Зашли в кондитерскую, поели пирожные. Кто мог подумать, что через неделю разразится страшная война… Потолкались в магазинах, где был приличный выбор, я купил отрез на костюм, это решение было принято еще в Москве, а затем пошли к портному и заказали костюм. Интересна история этого костюма – перед отъездом из Белостока я забрал его в виде кроя, дошил уже в Нарофоминске, а в 1945 году поехал в нем в Турцию. Позже, возвратившись, я отдал его дворнику, за что он несколько раз мне кланялся.