Огненная кровь. Том 2

Она коротко рассмеялась.

— А ты проверь.

В её синих глазах плясали сумасшедшие искры, и Поток вращался с такой силой, что Гасьярду показалось, в него вонзается тысяча ледяных игл. И в это мгновенье он понял — она и в самом деле сделает это.

— Хорошо. Хорошо, — он поднял ладони вверх, — я согласен. Мы принесём клятвы завтра, и завтра же проведём ритуал, поединок нам ждать ни к чему, ты станешь моей женой, а после этого я отпущу Альберта. Но до этого момента ты должна разорвать с ним связь, ты уверена, что сможешь?

— Я уже делала это однажды.

Гасьярд чуть прищурился, словно не поверил её словам.

— Не веришь? — спросила она с вызовом.

Но, наверное, что-то было такое в её лице, что Гасьярд лишь усмехнулся, покачал головой и сказал:

— Верю. Сейчас ты так похожа на Регину… не только внешне. Она также поступила с Салаваром, хотя в итоге это стоило ей жизни, — на его лице промелькнула тень сожаления, и он добавил, — за что ты так любишь его? За что? Кто он — всего лишь бастард! Выскочка. Что он даст тебе?

— А тебе не всё ли равно? Ты получишь то, что хотел, так какая тебе разница?

— Но… я бы хотел… чтобы ты… Иррис, — произнёс он тихо и мягко, чуть наклонившись к ней, и попытался взять её за руку, — я бы хотел, чтобы у тебя были ко мне чувства… я же обещал, что буду осторожен, что буду…

— Не надо, — оборвала она его резко и отбросила руку.

— Но, почему? Почему? Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, я же говорил… если хочешь, я могу сделать тавру — тебе понравится. Я же не зверь, Иррис, — почти прошептал он, — если хочешь, можешь даже представлять… его вместо меня…

— Что?! — она прищурилась, а потом глаза её полыхнули синим огнём и Гасьярд отчётливо ощутил, как снова взметнулся вокруг него Поток, пронзая холодом.

Доверить ему свои фантазии? Свои мечты? О руках и губах Альберта, о его поцелуях?

Представлять, что эти ненавистные руки — руки Альберта?

Ни за что! Никогда!

— Нет, Гас, никакой магии! Всё будет по-честному! — воскликнула она яростно. — Ты хотел этого? Ты это получишь! Мне не нужна никакая тавра! Никакие иллюзии или наваждения! Я не хочу представлять Альберта, когда я с тобой! И никого другого, когда ты касаешься меня! Гасьярд! Я хочу чувствовать всё до последней капли. Твои руки, твои губы, хочу видеть твои глаза! Хочу знать, что это ты… чтобы запомнить каждый этот проклятый миг!

Эти слова, казалось, пригвоздили его к гранитным плитам террасы. Они бились в голове набатом. Хотя нет, это были не слова, это колокол на башне отбивал последнюю четверть утра, но Гасьярд знал, что уже слышал их раньше, и слова, и колокол…

Книга желаний… Она просто посмеялась над ним.

Но его желание исполнилось…

— Вот как? — спросил он с издёвкой, а внутри всё горело от внезапной вспыхнувшей ярости и боли. — Хочешь ненавидеть меня?

— Уже ненавижу! — воскликнула она страстно. — Ты хотел чувств? Ненависть тоже чувство!

— Ненависть — не худший вариант, Иррис, — ответил он холодно, — ненависть, может быть, даже более сильное чувство, чем любовь, и оно вполне сгодится для нашей связи.

— Ну что же, обещаю, Гасьярд, что в этом чувстве я буду тебе верна изо дня в день. Из ночи в ночь. Все эти три года.

* * *

— Как это ни странно, но я был в Чёрной башне лишь однажды, и даже не припомню, чтобы кого-то сажали сюда при Салаваре…

Себастьян остановился с фонарём у невидимой стены, отделяющей место, где держали Альберта, от узкого коридора, уходящего на винтовую лестницу. Из двух зарешеченных окон ему под ноги падали пятна света от низкого закатного солнца, но он всё равно щурился — с непривычки здесь казалось слишком темно. Большая комната, где-то в глубине кровать, кресло и стол, а над столом тусклый светильник — это место больше походило на военную крепость, чем на тюрьму. Впрочем, когда-то Чёрная башня ею и была.

— Что же в этом странного? Ты всегда был примерным мальчиком, — пожал плечами Альберт, подходя к невидимой границе, перейти которую он не мог, — входи, не стесняйся, ты же знаешь, что это для меня дверь открывается только внутрь. Извини, угощать нечем.

— Ну, мне и здесь неплохо, — Себастьян поставил фонарь в каменную нишу, а рядом небольшую корзинку, из которой выглядывало горлышко бутылки с вином, — и угощаю сегодня я.

— Пришёл позлорадствовать? Вина принёс? Предлагаешь отпраздновать моё поражение?

— Не совсем…

Альберт скрестил руки на груди, внимательно разглядывая лицо брата, а потом спросил резко:

— Гас упёк меня сюда, и ты его поддержал. Что же, это логично — одним участником поединка меньше, — он развёл руками, — и все счастливы. Так за каким гнусом ты сюда припёрся?

— Я пришёл, чтобы объяснить, зачем я это сделал, и предложить тебе кое-что, — ответил Себастьян спокойно.

— И что ты можешь мне предложить? — усмехнулся Альберт. — Пару лишних подушек? Печенье по утрам? Мне без разницы, зачем именно ты это сделал, потому что я и так знаю, зачем. И, честно говоря, мне плевать — это всё равно ничего не меняет.