Огненные фарватеры

Теперь недолет. Много ли надо времени снаряду, чтобы пролететь три кабельтовых? Секунды две, максимум. Чуть подправил прицел, и снова грянул выстрел. И почти тотчас взрыв над морем, столб пламени в темноте. Он сразу же высветил наши катера, конвой и торпедные катера противника. Теперь их было только три. Последним снарядом угодили мы точно! От вражеского торпедного катера, от головного, ничегошеньки не осталось. А прочие, увидав такой поворот дела, развернулись и… были таковы!

А к нам на пушку прибежал сам капитан 2-го ранга Капралов и во второй раз за эту ночь поблагодарил:

— Ну, старшина Морозов, молодец!

К утру конвой благополучно и без потерь пришел на Лавенсари. У всех нас была одна лишь мечта — отдохнуть. Но в кубрик прибежал вестовой командира и сказал, чтобы я тотчас же переоделся в форму одежды номер три — вызывает командир истребительного отряда.

— Ты не один, старшина. Еще рулевой Коля Полянский и механик звена старший инженер-лейтенант Яковлев, — закончил вестовой.

На сетевой заградитель нас доставили на «каэмке». Капралов пошел вперед, а мы трое следом, прямо в кают-компанию. После катерных габаритов она показалась мне огромной, и я не удивился тому, что народу тут собралось так много. Все стояли торжественно и, казалось, светились радостью. Ждать пришлось недолго. Вошло начальство, раздалась команда, и незнакомый мне капитан 2-го ранга стал читать приказ командира Островной военно-морской базы. К командиру базы контр-адмиралу Жукову подходили краснофлотцы, старшины и офицеры. Они получали из его рук награды.

Капитан 2-го ранга Капралов уже держал в руках коробочку с орденом Красного Знамени. Он улыбался и что-то шептал старшему инженер-лейтенанту Яковлеву.

— Награждаются орденом Красной Звезды! — объявил капитан 2-го ранга. Тут и я услыхал свою фамилию: — Старшина первой статьи Морозов Григорий Федорович!

Капралов подтолкнул меня в бок и шепнул: «Не робей! Вперед!»

Я получил орден и орденскую книжку к нему. Адмирал пожал мне руку и пожелал дальнейших успехов в боях.

— Служу Советскому Союзу! — ответил я, ответил так громко, что все кругом заулыбались.

Ю. МУРЗАКОВА,

старший краснофлотец, рулевой-сигнальщик СК-904

Настоящий краснофлотец!

Кронштадтские улицы были непривычно пусты этим хмурым августовским днем. Пусты и удивительно чисты. Зеленели деревья. В саду, что на углу Аммермана и Октябрьской, я увидела голубей и застыла от удивления. Давненько их не видела, воркующих, беззаботных…

— Документы! — Команда вернула меня к действительности.

Протянула начальнику патруля предписание и уже в четвертый раз на коротком пути от Ленинградской пристани доложила, что следую к новому месту службы.

— Ну давай! — улыбнулся молоденький лейтенант. — А то у нас тут женского пола маловато, город строгий и суровый. Так что считай, пополнение не только в ОВРе.

Я подумала о том, что парень напрашивается на знакомство, и повела себя сугубо официально. Мне было не до шуток: через полчаса должна решиться моя судьба.

Всю жизнь я рвалась плавать — с 15 лет повсюду бегала и искала, как бы попасть на флот. Было это еще в довоенные годы, когда на острове Вольном работал первый военно-морской клуб. Начальника клуба я убедила, что море люблю и только им жива, — взяли. Вязала морские узлы, изучала рулевое и сигнальное дело. Вместе с ребятами освоила шестивесельный ял. Ходила счастливая и на себя не похожая: руки в ссадинах, краске, лицо обветренное и загорелое дочерна.

И вот закончена десятилетка. В самый длинный день в году мы в походе на ялах. Над городом прекрасный день, над заливом шквалистый ветер, наши ялы сворачивают в Лахту, и здесь мы узнаем — война!

Конечно, не заходя домой — в военкомат. Отказали, — восемнадцати нет. И вдруг кто-то из ребят сказал, что производится набор от разведотдела флота, собирают яхтсменов. И что командует там Александр Васильевич Курышев, у которого я тоже занималась. К Курышеву побежали вдвоем — я и Ольга Долбима (она работала в яхт-клубе медсестрой).

17 сентября 1941 года мы получили в 1-м Балтийском флотском экипаже краснофлотскую форму — мечту нашей жизни.

Осень отходили на швертботах. Но в ноябре залив встал, и начальство решило, что нам надо учиться. Направили в радиошколу. В 1943 году учеба закончилась. Я, конечно, мечтала о том, что попаду на корабль, на худой конец, на яхты. Но вышло совсем не так.

— Присягу принимала? — спросил начальник школы.

— Так точно!

— Где приказано служить?

— В первом береговом отряде.

— Иди! — приказал и отвернулся. Разговор окончен.

Служила. Куда денешься? Пришла добровольцем. Как-то получила письмо от Курышева — спрашивал, как живу. Ответила, что плохо: хочу плавать, да не пускают, ссылаются на долг и присягу. Уж не знаю, как получилось, но Александр Васильевич к кому-то обратился, кого-то уговорил, кого-то убедил. Сперва со мной побеседовало высокое начальство, а потом пришел приказ. И вот я в Кронштадте.

…Скоро проходная береговых помещений ОВРа, меньше десяти минут хода.