Огненные иероглифы

И живущий обычно здесь султан — отнюдь не экспонат своеобразного исторического музея. Его авторитет, его власть, хотя и ограниченные, остаются значительными. И сам султан, и десятки других еще существующих в стране традиционных вождей представляют серьезную, притом реакционную политическую силу.

Раньше феодалы саванны удовлетворялись повинностями, которые по отношению к ним несло население. Но появление арахиса сделало землю источником определенных денежных доходов, и теперь феодалы начали захват общинных владений. Земля приобрела цену, которой не имела раньше, а в результате нигерская деревня постепенно превращается в арену все более острой и напряженной борьбы.

Когда едешь по пыльным дорогам саванны, постепенно попадаешь под очарование ее широких просторов, ее суровой, но бесконечно прекрасной природы. Тишина, великий покой, как кажется, царят здесь. Но как обманчиво это впечатление!

В Республике Нигер тогда существовали две газеты. Одна печаталась на ротаторе, выходила ежедневно и помещала главным образом правительственные сообщения и телеграммы агентства Франс Пресс. Вторая газета — еженедельник, и время от времени там публиковались обзорные статьи. Общий тираж двух изданий не превышал пяти тысяч.

Нигерцы гордились своими газетами, и это понятно. Они — первые печатные издания независимой страны, зародыш будущей большой прессы.

Но кто слышал голос этих газет и кто обращался к ним со своими мыслями? Они издавались на французском языке, чуждом и незнакомом подавляющему большинству населения. Лишь далекие отголоски будоражащих народ идей попадали на газетные страницы.

Впрочем, и во многих других африканских странах тот, кто желает узнать народные чаяния, лишь понапрасну потеряет время, роясь в газетных подшивках. На шумном деревенском рынке в разговоре с крестьянином, продающим несколько мешков арахиса, или в споре с молодыми парнями в полутемном и прохладном городском баре за немногие часы узнаешь больше о жизни страны, чем за месяцы блужданий среди библиотечных полок.

Многое из того, что ценно в глазах европейцев, не представляет никакого интереса для африканца. И наоборот. Часто европейцы не понимают этого и удивляются, если их речи и поступки оказываются истолкованными ложно. Они легко забывают, что обычно и сами не способны объяснить традиции и обычаи африканцев.

Как делать гарпуны для охоты на бегемота, легкие, хрупкие, с древком, ломающимся, как только острие гарпуна вонзается в тело животного? Какие обряды следует совершить при сооружении лодки, чтобы ее не смог ни расколоть, ни перевернуть разъяренный от ран бегемот? Где искать на реке редкого ламантина — пресноводного сородича тюленей?

Рыбаков сарко не зря называют «хозяевами воды». Они знают все, что можно знать о Нигере, проводя жизнь на его берегах.

Кузнец-джерма знает железо, из которого кует для деревни мотыги и ножи, так же, как рыбак реку. Если он почувствует к встречному доверие, в словах его рассказа проскользнет обида на свое положение: его сторонятся, его труд считается нечистым, ни одна девушка деревни не согласится выйти за него замуж. Но кузнец может и намекнуть на свою тайную, магическую силу, возвышающую его над односельчанами, на знание древних и сугубо секретных способов принести счастье или горе всей деревне.

Он из презираемой и внушающей страх касты — «хозяин железа», без которого крестьянин будет беспомощен, а его поля не обработаны. Кузнец мечтает о равенстве, об уважении односельчан.

В деревне крестьяне будут говорить о земле. Он» вспомнят о многолетнем споре с соседней деревней. Одни из крестьян с грустью помянут прошлое, те времена, когда старики по справедливости распределяли принадлежащую всей общине землю. Другие, что помоложе, расскажут о своей мечте получить собственный клочок бедной, выдуваемой ветрами земли. И вся деревня взорвется возмущением, вспомнив, что вождь не бросает попыток присвоить себе доверенные ему традицией общинные владения.

Земля, земля… Старики иногда удивляются, почему раньше ее хватало всем, а сейчас она словно сжалась, ссохлась от палящей жары.

Молодежь не помнит тех лет. Она видит, как лучшие поля расхватываются деревенской знатью, вождями, их приближенными, как остается свободной только дорога в изгнание, на побережье.

После многих и долгих бесед с крестьянами, с сельскими учителями, с работающими в деревнях чиновниками было очевидно, что забота крестьян, деревенской молодежи о будущем общинных земель становится характернейшей чертой жизни страны.

Борьба вокруг земли все более четко и резко противопоставляет крестьянство и вождей. В деревнях хауса, канури, джерма, сонгаи растет сопротивление произволу традиционных владык и их подручных. Требование покончить с феодализмом звучит и в городах, где профсоюзы, левое крыло правящей Прогрессивной партии Нигера добиваются от правительства решительных мер, чтобы искоренить пережитки прошлого. Влияние вождей сокращается, несмотря на все их попытки возродить свой былой престиж.