Огненный дождь

-Мы разгромлены! – прорезался вдруг у него голос, оказавшийся тонким и высоким. – Бегите!!!

Тут же его и скрутили – Боги не прощают слабости души никогда, а вокруг уже и впрямь оставались одни варвары. Оставшимся же в живых акритам, хоть они и считались элитными воинами Империи Базилиска, уже не слишком много надо было, чтобы удариться в панику. По существу, сопротивление уже сходило на нет, лишь самые упорные и свирепые, охочие до боя воины сопротивлялись. Были и первые беглецы… как раз те самые воины, на которых наткнулся отряд Трегуба. Их судьба ясна, и это – судьба любого труса и подлеца, бросившего товарищей в бою.

Однако на этот раз, похоже, такая же судьба ждала и остальных воинов, сражавшихся смело и честно. Атака дружинников со стороны болота, внезапная и яростная, была настолько неожиданной, что почти сразу же ряды акритов, и без того нестройные, смешались окончательно. Усомнившиеся бросились бежать, остальные – ещё готовые драться – постарались собраться вместе и остаток боя воины Ярослава и Трегуба потратили на противодействие акритам в их тщетных попытках объединиться… А потом Ярослав вдруг понял, что противников больше нет и опустил секиру.

-Эй, что – всё?! – заорал, разгорячённый и даже оскорблённый.

-А тебе – мало? – устало привалившись к стволу сосны, спросил его Трегуб. Руки его дрожали и он всё никак не мог отчистить лезвие меча от налипших на него ошмётков мозгов, комком смёрзшейся на ветру крови, волос, налипших на кровь и мозги… Это только в красивых песенках, да романах безумных, никогда боя не видевших авторов в Базилике и Закатной империи мечи в бою сверкают и звенят. На самом деле они слишком быстро покрываются липкой влагой – кровью и мозгами убитых. А звон металла – он присутствует на самом деле. Вот только вряд ли хоть один воин восхищается им. Намахаешься четвертьпудовым – если булатный и полупудовым – если из простого железа, мечом, мало не покажешься!

-Что руки дрожат? – хмуро спросил в ответ Ярослав. – Никак кур воровал?

-Медвежат! – грубовато ответил сотник. – На мамашу наткнулся… Яр, мы влипли!

-Да? – удивился Ярослав, неумелую шутку пропустив мимо ушей. – Мне казалось, мы – победили!

-Эй, живые! – хрипло выкрикнул Трегуб, наконец отчистив лезвие. – Отзовитесь, кто есть! Десятники, рассчитаться по десяткам! Туры, сколько вас там!

-Яросвет, займись нашими! – вяло махнул рукой Ярослав и вновь повернулся к Трегубу. – Хочешь сказать, нас мало осталось?

Трегуб молчал почти четверть часа, Ярослав его не тревожил. Потом пошли доклады…

Погибших – тут Трегуб был посрамлён – оказалось совсем не так много. Три десятка и ещё четыре. Вот раненных, тех хватало. Каждый третий был ранен хотя бы легко, многие из них – серьёзно. Дружинников почти некому было собирать, травник Трегуба погиб и Тилла в одиночестве металась между лежащими прямо на снегу, чая оказать помощь всем сразу. И всё же четверо из тридцати четырёх приняли смерть от её кинжала. Она была лишь травницей, не ведуньей…

-Тридцать четыре убитых, полсотни раненных… - пробормотал Ярослав. – Ты прав, мы – проиграли. Тут не до Дарии, хотя бы до острога Брехова добраться!

-Раненных дотащить… - тяжело вздохнув, согласился с ним Трегуб. – Коней, наверное, много постреляли…

Ярослав очень выразительно посмотрел на него. Мол, а ты как думаешь?

-Сотник! – подошедший Добран уже перестал сплёвывать кровь, но вид у него был пострашнее, чем у лешего – без передних зубов любой будет выглядеть жутковато. – Что с пленными-то делать?

-А много их? – озаботился Трегуб.

-Да что-то с семь десятков! – пожал плечами Добран. – Тридцать раненных, остальные – здоровёхоньки, сволочи! И трибун их, и центурион – тот ранен!

-Семьдесят человек?! – не поверил Трегуб. – Так они сейчас в себя придут, нас…

-Не придут! – зловеще ощерился Добран. – Я там своей волей два десятка на конях поставил. Да вон, сами посмотрите!

Наверное, Добран и впрямь переборщил, своей волей загнав в сёдла двадцать измотанных воинов. Но сидевшие на снегу акриты – все семьдесят человек, целые и раненные, даже не пытались сопротивляться. Против пехоты ещё можно было попытаться, даже без оружия. С конниками, половина из которых держали наготове луки, а у остальных ещё имелись сулицы, такая шутка была самоубийственна. Измученные люди – не соперники свежим жеребцам.

-Добро! – тяжело сказал Ярослав и Трегуб немедленно умолк, помня, кто на время похода – вож. – Добро… Раненных добьём, нам и своих хватит. Что до остальных… Отбери десяток. Трибуна, центуриона, тех кто познатнее и постарше. Остальных – убить!

-Сотник! – голос Добрана осел. – Сотник, они сдались нам!

-Да? – голос Ярослава не дрогнул, когда он посмотрел прямо в глаза своему десятнику. – Ну и что? Мы не сможем дойти до острога быстро, довезти наших раненных, если потратим время на них! И мы не справимся со здоровыми там, на лесной дороге! Наконец, здесь могут быть другие отряды врагов.

-Ты приказываешь это сделать мне? – Добран тоже был упрям и не отвёл взгляда, несмотря на весь ужас, который осознавал.