Огненный крест

Вздохи оказались заразными, но еще хуже — зевки. Уже через несколько минут у половины собравшихся слезились глаза. У меня у самой свело челюсть от неимоверных усилий, а Джейми часто моргал, как филин.

Джолли был искренен в своих верованиях — и столь же скучен. Единственным, кого ему удалось заинтересовать, оказался Джемми: сидя на руках у матери, он зачарованно уставился на шамана, открыв рот.

Заклинание на медвежью охоту оказалось довольно монотонным: бесконечные повторения «Хи! Хайюуа-ханива, хайюуа-ханива…», затем повторение с небольшими вариациями; каждый стих заканчивался довольно резким «Йохо!», словно мы собирались отплывать на испанском галеоне, потрясая бутылкой рома.

Впрочем, тут паства несколько оживилась, и до меня дошло, что, возможно, дело вовсе не в шамане. Медведь-призрак досаждал деревенским месяцами, и подобные церемонии наверняка проводились не раз — безо всякого успеха. Да, пожалуй, проблема не в талантах Джексона Джолли, а в отсутствии веры у его «прихожан».

Закончив песнопения, Джолли свирепо топнул, словно ставя точку, затем достал из сумки пучок шалфея, поджег и принялся расхаживать по комнате, распространяя дым. Толпа почтительно расступилась; он несколько раз обошел Джейми и близнецов, что-то бормоча и тщательно окуривая их душистым ароматом.

Джемми ужасно забавляло происходящее; его мать, похоже, разделяла эту точку зрения, трясясь всем телом от сдерживаемого смеха. Джейми, напротив, держался с большим достоинством, пока низкорослый Джолли прыгал вокруг него, как жаба, поднимая полы сюртука и окуривая снизу. Я старалась не смотреть на Брианну.

Завершив церемонию, Джолли вернулся на свое место у огня и снова запел. Стоящая рядом со мной женщина закрыла глаза и слегка поморщилась.

У меня заныла спина. Наконец шаман завершил процедуру, снял маску и вытер праведный пот со лба — он явно был доволен собой. На передний план выступил вождь; люди зашевелились.

Я стала прикидывать, чем нас будут кормить на ужин, и, увлекшись размышлениями, не сразу заметила, что оживление в рядах становится все более явственным. Вдруг моя соседка склонила голову набок, прислушиваясь, резко выпрямилась и крикнула что-то повелительным тоном.

Вождь тут же умолк. Все, как по команде, запрокинули головы и застыли с широко раскрытыми глазами. Наконец услышала и я, и по спине побежали мурашки. Воздух наполнился хлопаньем крыльев.

— Господи, что это?! — прошептала Брианна, глядя вверх. — Сошествие Святого Духа?

Непонятный звук все усиливался, напоминая продолжительные раскаты грома; воздух завибрировал.

— Tsiskwa!

[84] — крикнул кто-то, и все бросились к двери.

Выбежав из хижины, я сперва решила, что началась гроза: небо потемнело, вокруг стоял оглушительный шум, и надо всем этим мерцал неестественно тусклый свет. Однако влаги в воздухе не чувствовалось. До меня донесся странный запах, и это был явно не дождь.

— Птицы, мама, это же птицы! — Я едва различила голос Брианны в изумленном хоре. Все до единого высыпали на улицу и стояли, задрав головы. Кто-то из детей заплакал.

Мне стало не по себе. Ни разу в жизни не доводилось видеть подобное зрелище — да и индейцам тоже, судя по их реакции. Казалось, земля дрожит под ногами; воздух буквально сотрясался от хлопанья крыльев, словно кто-то яростно бил в огромный барабан. Вибрация отдавалась на коже, а с шеи рвался платок, пытаясь улететь.

Всеобщее оцепенение продолжалось недолго. Раздались крики, и люди забегали туда-сюда, врываясь в свои хижины и выбегая обратно с луками. В мгновение ока в птичью стаю вонзился град стрел, и на землю начали падать окровавленные мягкие комочки.

Впрочем, не только они. На мое плечо шлепнулась порядочная капля: с неба разом полились ядовитые осадки, поднимая на дороге облачка пыли. В воздухе летал пух, похожий на семена одуванчика; там и сям крупные перья, кружась на ветру, пикировали вниз, словно крошечные копья. Я поспешно укрылась под навесом вместе с Брианной и Джемми, откуда мы с ужасом наблюдали всеобщую давку и толкотню. Лучники натягивали тетиву как заведенные, пуская в небо одну стрелу за другой. Джейми, Питер и Джосайя сбегали за ружьями и теперь палили почем зря, даже не целясь, — промахнуться было невозможно. Дети, заляпанные пометом, носились в толпе, подбирая упавших птиц и складывая кучками у порогов.

Это продолжалось не менее получаса. Мы скрючились под навесом, наполовину оглохшие, загипнотизированные непрекращающимся треском в вышине. Джемми перестал плакать и прижался к матери, спрятав голову в складках шали.

Наконец — слава богу — огромная стая пролетела и исчезла за гребнем горы, и лишь отбившиеся от основной массы спешно догоняли своих.

Деревня дружно выдохнула. Люди потирали уши, словно пытаясь избавиться от навязчивого звона. Посреди толпы стоял Джексон Джолли, щедро усыпанный пухом и экскрементами; его глаза сияли. Он раскинул руки и что-то произнес; ближайшее окружение откликнулось.