Огненный крест. Бывшие

Бесшумно разошлись створки высоких чугунных ворот на Лубянке, что с тыльной стороны самого кровавого здания в мире (так и надо выбить на доске, а доску закрепить на фасаде), и «полуторка» с надписью по фургону «Мясо» или «Овощи» вкатила во двор. Он глухо, колодцем замкнут в стенах. А уж во дворе у дверей, что ведут в тюрьму, небольшая толпа — все звезды НКВД: эвон какого вол-чину доставили! Лязгнула дверца, и на асфальт спустился один из последних вождей белой гвардии. Зябко поежился, по сентябрю в Москве холодит, часто и примораживает, а тут самый конец месяца, а то и начало октября. Евгений Карлович смотрит на людей в шинелях и гимнастерках: сколько же улыбок, шуток вполголоса!

— Веди, — распорядился один из них.

Евгения Карловича тронули за плечо. Трое конвойных встали вплотную.

— Вперед! — скомандовал старший конвоя…

Ох и хлебнул от допросов с пытками Евгений Карлович, пока не уложила пуля в затылок! Грудью грохнулся на опилочный пол…

Гражданская война — это не игра в «кто кого», генерал! Надо или побеждать, или складывать голову. В мире новых отношений, новой морали (морали людоедов) правила столкновения наказывают пытками и крысиным удушением в подвале всех, кто не отдал огню борьбы себя, кто не усвоил существа понятия «вождь» и позволил погаснуть, захиреть движению.

Все вы прозревали в камерах накануне расправы. Незавершенность борьбы, игра в борьбу, расслабленность в борьбе МСТЯТ — таковы установления нового мира. Этот мир находит и сводит счеты со всяким, кто не сумел отдать себя борьбе, выгадывая жизнь. У вождя нет промежуточных состояний. Он или побеждает, или умирает. Победить или умереть — у вождя нет выбора!! Иначе тебя казнят, но сначала, и это обязательно, наплюют в глаза, обесчестят пытками, надругаются, ибо мы вступили в мир, где нет чести, где правят двуногие почитатели чековых книжек и голой силы. Глумления и насилия их любимый роздых.

Мир социализма (сам из железа и крови) уже заглатывался другим чудовищем. Ходуном ходили крепления всех стран на земле. Но товарищи на Старой площади и на Лубянке это пока еще не понимали. Это они сообразят к концу 70-х годов и побегут, как крысы, по своим потайным ходам — каждый с вырванной от народа долей добычи…

Счет в банке определяет победителя везде и во всем.

Прав старина Прудон: «Собственность есть кража».

Но удержит (сохранит) мир и человечество на уровне человеческого нестяжательство.

И Бог.

Вернемся к «Китайскому дневнику» Пильняка. Задерживает внимание признание:

«…У России никогда и не было своей культуры, Россия всегда была «отъезжим полем» чужих национальных культур — огромное полузаселенное поле, до сих пор еще не окончательно разметившее и закрепившее землю, стык всех мировых культур… Это было одно из прав России первой войти в строительство наднациональной культуры, мировой…»

Русские генералы — «недоумки»? Непонятно, как они вообще защищали свою землю и как их время от времени заносило в спесивые европейские столицы…

«…У России никогда и не было своей культуры…» «Русский человек работать не умеет…» Сколько же подобного мы слышим! Сколько этого шипения доносится ныне из всех углов и задворков мира!

Если народ не умеет работать, то, спрашивается, кто построил Россию — чей топор, мастерок, пила, сметливость и натужли-вость?..

«…Россия всегда была «отъезжим полем» чужих национальных культур…» — что за бред?! А Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Чехов, Толстой? Да уже без одного этого устоя самобытной русской литературы осядет, перекривится вся постройка мировой культуры.

А Глинка, Чайковский, Рахманинов, Прокофьев?..

А наши художники, ученые, мыслители?..

Греются на груди России, едят и пьют сыто-сладко, плодятся старательно — и пускают яд в тело народа, их приютившего.

Но это ложь — не всех беда, слезы и черствость нужды превращали в проститутов! Держался русский человек; скрипел, но не поддавался русский характер. Таким вот духом веет от слов Н. И. Мишеева, сочиненных им на чужбине — в далеком Париже через 11 лет после октябрьской катастрофы. И мы, русские, с ним. И мы бьем в этот гигантский вечевой колокол, имя которому — Россия.

«Русский народ при самых невозможных и неблагоприятных условиях строил и строит свою государственную жизнь. На его глазах Москва являлась и явилась не только победительницей, но и украшала свою победу благословением Высших Сил, в честь которых воздвигла чудесные памятники, вызывающие справедливую гордость русских…

Идея Москвы — это утверждение жизни, строительство, созидание, причем не казарменного характера, не по ранжиру… а расцвеченное и согретое теплотой подлинных даров природы.

Такой «дух Москвы» (считай — России. — Ю. В.) сообщил жителям ее особую широту характера, замыслов, дел, дав им во все времена ее истории такой размах, какого мы больше нигде не найдем.