Огненный крест. Бывшие

Что за жизнь, в которой о человеке, едва только наученном ходить и говорить, можно сказать все — каковой будет его жизнь, все-все дни?

Где же постижение таинства каждого мига жизни?..

Тараканьи бега. Заданы дорожки, направление, темп и даже обличье…

Тараканьи бега.

Чтобы выжить, жить — надо бежать, надо становиться тараканом. Жизнь — это превращение людей в тараканов.

Убиваем душу, Добро — и округляем капитал. Одно с другим нераздельно.

И никогда не колеблемся в выборе — только валюта, только похоть, только Сытость. И тысячи лет, в муках и крови, возводим это общество, на другое человек неспособен — хоть всю землю задвинь храмами и завали святыми книгами.

Тьма тысячелетий.

И Бог, Добро… брошенные, беспомощные… пустой шелест слов.

Иконные доски с мазками красок, взывающие к камню душ, Добру и вере в любовь.

И горстка людей под ногами, всегда горстка… истоптанная в кровь…

И там, где вечная чернота, вихри, огни комет и звезд, где по замыслу Господню и находится вместилище душ, миллиарды, несчетные триллионы бывших людей, обратив к земле бестелесные лица, напрягают уста, рвут пространство криками дни, годы, тысячелетия, а мы не слышим!

Они в смертном исходе своем познали смысл, сверкнул он вдруг ярким огнем, ударом молнии, все осветил на миг и все сделал ясным (потому что это — смертный миг). И несметным криком они называют все слова, дабы мы прозрели, сберегли и уложили в ладони каждый миг бытия, но… крик не долетает, а сами мы БЕЗ СМЫСЛА.

Такова воля Божья. И кричат они из огня комет и звезд о самом сокровенном — о смысле каждого дня, — а мы… Мы не слышим. Мы заняты — и не слышим. Мы творим свой тараканий бег… Да какой бег? Шествие к вечной черноте и вихрям. С капиталами, похотью, властью, а… ничтожные, нищие, жалкие…

И в этом тоже умысел Господень. Ведь в таракана и крысу каждый превращает себя сам. И это Господь и сделал великой загадкой жизни.

Не Ленин был злодей, не его просвещенная гвардия и не Дзержинский (Сталин, пожалуй, убийца не по обстоятельствам, а по призванию), но их утопия предполагала для своего воплощения кровь и муки народа. И эти непорочные, непреступные по натуре люди лили кровь, казнили, гнули к земле целый народ, сея на десятилетия вперед горе и разрушения.

Именно из необходимости утопии гигантским всесоюзным упырем взрос невиданный в истории человечества карательный орган: ВЧК-КГБ. А за ним взросли и суды без суда (голые расправы), и милиция (всегда, в любом случае правая), и сбоку — неохватной самостоятельной величиной — коммунистическая партия: огромный политический и духовный надзиратель над всем народом, главная опора утопии и зла, вечный заявитель на диктатуру. И партия эта — из народа, всех его слоев, плоть от плоти народная. Это горькая, страшная истина, даже не истина, а какое-то проклятие, ставшее судьбой народа — он своими руками возводит для себя одну огромную тюрьму, казенный тюремный двор без конца и начала.

Как еще раз не вспомнить слова Струве, столь убедительно подкрепленные письмами умирающего Короленко:

«…В революции, в самом ее ядре, гнездилась зараза контрреволюции, которая до последнего своего издыхания будет кичиться наименованием революции. Под каким наименованием погромная зараза будет раздавлена, совершенно неважно. Раздавлена же и выжжена из русской жизни она должна быть во что бы то ни стало».

Это была (и есть) именно контрреволюция и именно погромная зараза…

И создатель ее — Ленин. И эти черные, огненные тучи он направил на Россию. Его человеколюбие замешено на нетерпимости, крови, лжи и преследованиях всех, кто хоть в чем-то несогласен с ним. Это Мундыч по его вдохновению и предначертаниям залил Россию горем и кровью. Чекисты вплавились в русскую жизнь проклятием и бесчестьем. Этот черный орден коммунистов (ленинцев) и чекистов (ленинцев), придавив Россию (аж утонула в крови, хрипит, тянет голову из трясины тел и крови), держит ее распластанной, не дает вольного дыха, ведет счет мыслям и шагам каждого русского, скребущего с чела своего знаки рабства…

В дни, когда Короленко обдумывал пятое письмо наркому Луначарскому (кого пытался взять логикой — одного из устроителей «женевского» механизма и жизни под ним), богоносец революции подготавливал ответ корреспонденту газеты «Дейли ньюс» мистеру Сегрю. Ответ будет обнародован в «Правде» и «Известиях ВЦИК» 12 сентября 1920 г.

Из ответа однозначно явствует, как борется новая власть с меньшевистскими настроениями.

«…Дитман возмущается расстрелами, но естественно, что меньшевиков в этих случаях расстреливают революционные рабочие и что Дитману это не может особенно нравиться. Плох был бы III Коммунистический Интернационал, если бы он допустил вхождение в его ряды Дитманов…»