Огненный Зверь

"Иди, — мягко подтолкнул Зверь. — Жалей о том, что сделано, ладно? Упущенные возможности не лучший выбор".

Зверь был как всегда прав.

И я решилась. Вздохнула и повернула ручку.

Дверь была не заперта, и я только сейчас сообразила, что бы я делала, если бы она оказалась закрыта.

На чердаке было прохладнее, чем на улице, и полутемно. Небольшое окно под потолком давало мало света. Вопреки моим ожиданиям, здесь не обнаружилось ни вековой пыли, ни пауков. Похоже, здесь регулярно прибирались. Чердак был немного захламлен, как и положено чердаку, здесь обреталась старая мебель и ненужные игрушки, видимо, уже выросших воспитанников.

Когда глаза смогли привыкнуть к полумраку после яркого солнца, я увидела его.

Кирилл сидел на полу под окном, лицом к двери, ноги согнуты в коленях, спиной опершись о стену и закрыв глаза.

— Ты долго не решалась войти, — сказал он вместо приветствия, не меняя позы и не открывая глаз.

— Я поздно вспомнила, что тебе могут докучать мои чувства, — пробормотала я, чувствуя себя нелепо.

— Ты мне не докучаешь, — сказал он и замолчал.

Я не знала, что это значит. И решила расценить это как разрешение остаться.

Я медленно прошла вперед, прикрыв за собой дверь, обошла огромный старый диван и приблизилась. Помялась несколько секунд, потом тоже опустилась на пол, села и подтянула колени к подбородку.

— Как ты? — мой голос даже мне самой показался чужим, я говорила неестественно тихо, но мне казалось, что громким голосом я могу потревожить дух умершего мальчика, которого я никогда не видела, но который умер здесь, на этом самом чердаке, всего несколько часов назад.

Я опустила глаза и, наконец, рассмотрела, что было у Кирилла в руках — веревка!

— О боже! — я по-настоящему перепугалась. — Не думаешь ли ты…

Кирилл оторвал голову от стены и открыл глаза, его взгляд сфокусировался на мне.

— Не думаю ли я тоже повеситься? С ума сошла?!

Я отпрянула.

— А что я, по-твоему, могла подумать? Ты бы видел себя со стороны!

Он прищурился, внимательно глядя на меня.

— Так паршиво?

Я кивнула.

— Вообще-то да.

— Да уж, — наконец, Кирилл тоже сообразил, что пресловутая веревка все еще находится у него в руках, и отбросил ее от себя. — Я просто снял ее с потолка, а потом задумался и забыл о ней.

— Бывает, — сказала я, по правде говоря, я не знала, что сказать. Мне просто хотелось быть именно здесь в этот момент.

— Не переживай, — он устало потер глаза, наверное, этой ночью поспать ему не пришлось, — я не собираюсь ни вешаться, ни резать вены. Сейчас посижу немного, соберу себя в кучу и спущусь вниз. Старик уже волнуется.

Я вспомнила своего бывшего парня Костю. Конечно, подобных проблем у него не было, но когда случалось то, что он считал проблемой, он приходил и рассказывал мне, долго ныл и жаловался, он прямо-таки нуждался в том, чтобы его пожалели, поддержали, утешили.

Кирилл был другим, он не искал ни поддержки, ни утешения, это он привык давать это людям, отдавать, а не брать самому. Я вспомнила нашу первую встречу, как он привез меня к Золотаревскому, и как уже менее чем через час знакомства я не хотела, чтобы он выходил из кабинета и оставлял меня одну с Владимиром Петровичем. Он вызывал доверие, он дарил уверенность. Как же трудно бывает ему самому на самом деле?

— Ой, только жалости не нужно, — его голос вторгся в мои мысли.

Я смутилась и поняла, что краснею, благо тут было темно, хотя, конечно же, он знал, что я чувствую.

— Прости.

— Со мной все нормально, правда, — он легко и ненавязчиво коснулся моего плеча, — просто устал.

Я хмыкнула, я шла, чтобы помочь ему, а, выходит, он снова успокаивает меня.

— Я боялась, ты винишь себя, — призналась я.

Он на мгновение задумался и кивнул, его серые глаза были очень серьезными.

— Я и виню. Но моя вина не станет меньше, если я превращусь в стонущую лужицу. Есть еще очень много людей, кому я могу понадобиться в здравом рассудке, — он посмотрел на часы на левой руке. — Что ж, пора выбираться. Линка-Малинка совсем заждалась.

Я против воли улыбнулась:

— Она смешная. И очень тебя любит.

— Я знаю, — я была очень рада, что он не утратил способность улыбаться. — Она уже дуется на меня. Я обещал лично привести ей эту куклу.

— Она ей понравилась.

— Знаю. Даже отсюда было слышно ее радость. И расстройство, что я не приехал.

— Ты тоже ее любишь, — это не было вопросом.

Кирилл пожал плечами.

— Ее сложно не любить. Она такая маленькая, такая чистая. В таком возрасте дети не врут, не притворяются, они любят искренне. Искренние чувства не так часто встретишь, можешь мне поверить.

Мне вдруг стало обидно, он, что, считал, что и мои чувства не искренни?

— Можешь не обижаться, — тут же прочел он, — ты со Зверем уж точно как ребенок, говоришь то, что думаешь.

Теперь я обиделась еще сильнее. Он считает меня глупой, как ребенка, вот и приехали.

— Глупая, это был комплимент.

От того, каким голосом он это сказал, я вздрогнула. Что это было? В его голосе была… нежность?

Пока я тупо моргала, пытаясь хоть что-нибудь сообразить, Кирилл легко поднялся со своего места и протянул мне руку:

— Пошли, Линка-Малинка уже горит от нетерпения.