Огнестрельное оружие XIX—XX веков

Но для будущего французской армии и Французской империи изможденные и усталые солдаты Луи Филиппа в их длинных мундирах и высоких киверах мало годились. Они были заняты прежде всего тем, что защищали самих себя в нескольких прибрежных городах под совсем недавно вновь утвержденным в качестве государственного символа трехцветным флагом, а также постепенным и кровопролитным продвижением в глубь страны. Долгая и шедшая с переменным успехом борьба с талантливым местным вождем Абд эль-Кадером ознаменовалась многими славными победами, в числе которых взятие укрепленного города Константины [9]

(1837) и сражение при Исли, где 8000 французов под командованием маршала Томаса Бугеа де ля Пиконнери окружили 45 000 мавров.

Тем временем во Франции уже стали забываться страдания и разрушения войн времен революции и империи. Видимо, в противовес буржуазной тусклости монархии сложился и все больше креп культ Наполеона, воспеваемого художниками и поэтами, а также многими оставшимися в живых солдатами периода империи, ныне прозябающими в полузабвении, но не смирившими бурлящую кровь. Бонапартизм, без труда позабывший абсолютную и деспотичную диктатуру империи, сосредоточился на воспоминаниях о былой славе и на «либерализме и равенстве братских народов Европы», которых недавно изгнанный император объединял посредством штыков. Миф этот начал распространяться с острова Святой Елены, и, как кто-то совершенно верно заметил, Наполеон был первым из бонапартистов и претендентом на свой собственный трон. Достаточно странно, что лишенный всякого воображения Луи Филипп поспособствовал этому процессу (и тем самым ускорил свое собственное падение) тем, что перенес останки императора обратно во Францию, для торжественного погребения в Доме инвалидов.

Когда же монархия была свергнута в 1848 году — в том бурном году, когда во многих столицах Европы преждевременно вспыхнули революции, — не стало уж таким большим сюрпризом, что принц Луи Наполеон, племянник императора, был избран первым президентом новой республики. Как и не должно было стать большим сюрпризом, когда тремя годами позднее, в юбилей сражения при Аустерлице, принц-президент сверг существовавший тогда парламент, совершив государственный переворот, а еще несколько позже, в 1851 году, принял на себя всю полноту власти под именем Наполеона III. Во всем этом он получил полную поддержку значительной части армии, с которой он, с определенным усилием, отождествлял себя. Старшие по возрасту генералы все были на стороне парламента и республики, но за годы своего президентства император сплотил вокруг себя целое поколение молодых перспективных офицеров, многие из которых составили себе имя в Северной Африке. Сен-Арнау, Канробер, Пелисье, Винье, Бурбаки, Базен — эти имена первыми приходят на память в связи с возвышением Наполеона III. Им предстояло вести армии империи в Италию и в Крым — и некоторым из них суждено было увидеть крах этих армий на границах самой Франции.

С созданием Второй империи армия обрела свою былую славу. Мрачные тупики прежнего режима сменились тщательно возвеличенными аналогами того, что существовало в 1805 году. Внутренний двор Тюильри вновь услышал четкие шаги императорской гвардии, кавалерия снова стала слепить взоры кирасами и доломанами; на всадниках появились шлемы и кивера. Осиная талия у мужчин опять вошла в моду, а усы и бородка как дань памяти империи стали столь же обязательными, как и красные рейтузы и небрежно надетое кепи. Встречались и униформы, странные для современников Второй империи, обязанные своим происхождением событиям в Северной Африке. Среди них особо выделялась форма зуавов, первоначально набранных в берберских племенах, часть которых носила это название. Со временем части зуавов стали полностью европейскими, но мешковатые штаны, расшитые куртки и фески с кисточкой сохранились как элементы их формы. Их отличная подготовка как легких пехотинцев, стремительность в бою и отвага принесли им заслуженное признание во всем мире, и полки зуавов действовали даже во время Гражданской войны в Америке.

^{Пехотинцы, 1840 год}