Огнестрельное оружие XIX—XX веков

В конце XIX — начале XX века германские вооруженные силы получили новое измерение: было принято решение увеличить ранее незначительный германский военно-морской флот и превратить его в силу, уступающую только флоту британскому. Интенсивная подготовка личного состава и великолепное оборудование частично возместили недостаток традиций, а громадный германский торговый флот и рыболовные суда обеспечили военных ядром квалифицированных моряков. И хотя осторожный адмирал Джелико, командовавший британским Гранд Флитом, отнюдь не был воплощением легендарного «духа Нельсона», тень векового превосходства англичан на океанских просторах тяжким гнетом давила как на германских морских военачальников, так и на самих моряков. Незначительная победа англичан в Гельголандской бухте, спустя всего лишь три недели после объявления войны, в ходе которой германцы потеряли три легких крейсера и эсминец, а ущерб англичан был весьма незначительным, лишь сгустила эту тень. И все же германские моряки сражались доблестно, ведя огонь из своих орудий, пока корабли еще держались на воде, а затем шли ко дну с громовым «Ура!» в честь кайзера и фатерланда.

Германские командиры, в большинстве случаев, демонстрировали инициативу и умение, а германский артиллерийский обстрел был выше всяких похвал. Остается, однако, открытым вопрос: были ли германские моряки, каждый в отдельности, столь же стойки под огнем, как и их противники в британском военно-морском флоте? Так, например, в ходе Ютландского боя огонь крейсера, на котором развевался флаг адмирала Франца фон Хиппера, был исключительно точным в самом начале сражения, но, когда англичане, потеряв два из шести своих крейсеров, все же пристрелялись и начали наносить удары по немецким судам, эффективность немецкой артиллерии заметно упала.

Неспособность разбить британский надводный флот в морских сражениях привела к бурному строительству подводного флота и развертыванию крупномасштабной подводной войны. Командиры и экипажи подводных лодок демонстрировали отвагу и умение, несмотря на закрепившуюся за ними — в большинстве случаев незаслуженно — репутацию морских дьяволов из-за торпедирования невооруженных торговых судов. (Оценка этой формы военных действий в значительной степени зависела от того, «чьего быка забодали».) Во Второй мировой войне уничтожение вражеских грузовых судов считалось вполне оправданной мерой, и многие британские и американские подводные лодки заслужили известность благодаря большому количеству потопленного ими коммерческого тоннажа. Из-за неправомерных действий немногих своих подлодок германский подводный флот получил резкое осуждение в прессе и в мировом общественном мнении, а сила духа многих моряков-подводников, сжившихся с постоянной уфозой страшной смерти, не получила должной оценки, особенно после потопления «Лузитании» — сомнительной ценности в качестве цели для торпед, но бесценной пищи для союзнической пропаганды.

Отрицательное воздействие на молодой германский флот оказали и политические события, назревавшие в стране ив 1918 году вылившиеся в революцию. Смутьяны всех мастей, пацифисты, пораженцы, социалисты и красные, имевшиеся в командах, подорвали флотскую дисциплину до такой степени, что когда адмирал Хиппер в октябре 1918 года отдал флоту приказ атаковать английский Гранд Флит под девизом «Смерть или слава!», то команды нескольких кораблей отказались его выполнить. Приказ о выходе в море был отозван, и операция отменена. Еще раньше, в мае 1917 года, на нескольких кораблях произошли беспорядки, которые вскоре переросли в открытый мятеж в Киле — большой военно-морской базе германского флота. Одновременно с этими событиями потерпело поражение, причем с огромными жертвами, армейское наступление, начатое на фронте весной, а разгром германского фронта союзническими силами осенью того же года породил настроения пораженчества и отчаяния в стране. В воздухе носилось требование мира, и отправка усталых солдат с фронта на подавление мятежных матросов в Киле закончилась братанием с ними. Во многих городах и портах взметнулись красные флаги, что воспринималось как предвестие революции.

И вот в ноябре 1918 года потрепанные колонны в серых шинелях потянулись домой с завоеванных было территорий. Они возвращались в страну, разрываемую гражданскими конфликтами, тонущую в хаосе безвластия. Но в военной среде еще сохранилось твердое ядро милитаризма; с помощью тысяч вернувшихся с фронта ветеранов, принадлежавших к среднему или высшему слоям общества, организованных в «добровольческие корпуса», был восстановлен порядок, пусть даже зачастую насильственными и кровопролитными методами.