Огонь души

Он наклонился и положил руку ей на голову, заметив, как она закрыла глаза, когда он коснулся ее. Но она не отодвинулась от прикосновения.

Сопротивляясь желанию поцеловать ее в щеку, он сказал:

— Отдыхай. Я навещу тебя чуть позже. Я рад, что ты набираешься сил.

Она не понимала его слов, но это не имело значения. Он надеялся, что она поймет его тон.

— oOo~

Понимала она его тон или нет, но для него она была как камень. Она не сказала ему своего имени и после того единственного потока слов в первый день вообще больше ничего не говорила. Она позволила Эльфледе и слугам ухаживать за ней, но принимала уход молча.

Она ела и пила. Она исцелялась. Она становилась сильнее. Но через несколько дней Леофрик уже оставлял ее с прислугой, заглядывая лишь раз или два в день. Он делал совсем не то, что ожидал от него отец. Он не завоевывал ее доверие и не учил ее их языку. Каждый день за вечерней трапезой отец и брат спрашивали о женщине, и каждый день он сообщал, что она все еще выздоравливает, но уже скоро он сможет работать с ней всерьез.

Его отец вернулся к своим делам. В их доме не было счастья, но пелена горя рассеялась. Леофрику казалось, что эта женщина тоже сыграла свою роль. Под ногами у них больше не творилось ужасное, а без этого мысли короля о мести ушли, сменившись более печальными, но более спокойными воспоминаниями о Дреде и королеве. И в них было достаточно места для света.

Но женщина продолжала сопротивляться ему, и очень скоро ему придется сказать отцу, что она бесполезна.

Когда она полностью исцелится, — сказал себе Леофрик, — когда она не будет нуждаться в уходе, тогда он поговорит с ней. Он заставит ее делать то, что нужно. Он найдет какой-нибудь способ сообщить ей, что ее единственный выбор — смерть.

Но он не хотел ее принуждать. Он хотел, чтобы она помнила, что он спас ее. Он не думал, что ему нужна ее благодарность, но теперь оказалось, что нужна. Она не испытывала к нему ни благодарности, ни уважения, и это причиняло боль.

Однажды, спустя почти месяц, Леофрик вернулся в замок из конюшни, куда ходил, чтобы взглянуть на недавно купленного жеребца. Он направился в комнату прислуги, чтобы заглянуть к женщине впервые за два дня, но Эльфледа встретила его в коридоре, уперев руки в бока. Вооруженный стражник, как всегда, стоял прямо за дверью.

— У нас проблема. — Ему не нужно было спрашивать — поза лекарки была полна отчаяния.

— Да, ваша светлость. Я сняла повязки. Она исцелилась. Все раны закрыты и хорошо зажили.

— И в чем проблема?

— Она не хочет одеваться! Повязки больше не закрывают ее, и она совсем голая, но не хочет одеваться! Я пыталась ее заставить, а она вырвала платье из моих рук и разорвала его пополам! Она и впрямь дикарка, ваша светлость, раз не стыдится своего тела!

— Я поговорю с ней.

— Нет! — Эльфледа тут же склонила голову, так же удивившись самой себе, как и он. — Прошу прощения, ваша светлость. Но она совершенно голая. Совсем. И не стыдится этого.

— Я видел ее тело, Эльфледа. Ты была со мной, когда я забрал ее из Черных Стен. Я держал ее в ванной. Я сидел рядом с ней, пока ты промывала ее раны.

— Но… ваша светлость…

Собрав все свое терпение, Леофрик тяжело вздохнул.

— Что?

— Она исцелилась. Она стала сильнее. Она больше не больная женщина.

Ему показалось, что он наконец все понял, и он рассердился.

— Ты думаешь, я возьму ее? После всего этого?

— Нет, ваша светлость. Пожалуйста… я… она может вас соблазнить.

Лекарка в самом деле думала, что эта женщина попытается его соблазнить? Теперь она почти не смотрела на него. Леофрик окончательно разозлился, но заставил себя рассмеяться.

— Покрытая шрамами дикарка? Эльфледа, ты унижаешь меня.

Она склонила голову.

— Простите, ваша светлость.

— Я прощаю. Ты хочешь, чтобы она что-нибудь надела? Я постараюсь убедить ее в этом.

— oOo~

Он принес ей аккуратно сложенное простое платье служанки и — пару простых кожаных туфель.

Женщина сидела на кровати, совершенно голая, как и предупреждала Эльфледа. Одна нога была согнута, и место между ее ног было на виду. Если не считать волос на голове, она почти везде была безволосой. Между ее бедер было только немного шелковистых волос.

Леофрик думал, что они шелковистые. Он часто представлял себе это. Но он был очень осторожен и никогда не прикасался к ней.

Когда он задержался у двери, которую только что закрыл, держа одежду, женщина встала.

Ее тело было покрыто ужасными шрамами, от головы до пят, но особенно от плеч до колен. Замысловатый рисунок на бедре был испещрен шрамами. Он знал, что самое худшее — это ее спина. Она была покрыта красными рубцами.

И она все еще была тощей. Ее плечи казались острыми углами. Ребра словно прорезали плоть. Он вполне мог бы повесить на ее бедра платье, которое держал в руках.

Но она стояла высокая, совершенно прямая, и яростный огонь в ее глазах обжигал.

Ее груди… даже покрытые шрамами, они были прекрасны. Мягкие, округлые, с едва заметными розовыми сосками.

Она и в самом деле соблазняла его.

Леофрик приблизился, и женщина замерла, и только дерзко вздернула подбородок, когда он подошел.