Огонь души

— Ja. Спасибо. — Она взяла его под руку и пошла, выпрямив спину и расправив плечи, по золотому проходу.

У алтаря Леофрик протянул руку, и Дунстан вложил в нее руку Астрид. Потом он отступил назад, и остались только Астрид и мужчина, которого она любила. Она даже не заметила нового епископа.

— Ты прекрасна, — пробормотал Леофрик, подводя ее к перилам, обитым шелком. — Ты будешь счастлива, любовь моя. Клянусь.

Держа его руку в своей, Астрид почти поверила в это.

— оОо~

Той же ночью, раздевшись до бриджей, Леофрик расстегнул шнуровку на спине платья Астрид. Только сначала запер дверь от вторжения гуляк. Все-таки было что-то общее у их людей: веселье после свадьбы, а затем шутливые попытки вломиться в супружескую спальню

Слуга забрал их короны и плащ Леофрика, и он, не теряя времени, сбросил большую часть своей одежды и пошел за своей женой.

Они находились в комнате самого Леофрика, в месте, которого Астрид никогда прежде не видела. Это была целая анфилада огромных комнат, каждая из которых была намного больше, чем комната, в которой Астрид жила до этого. Кровать представляла собой гигантское сооружение, задрапированное тяжелой черно-красной тканью. Она была так высоко от пола, что к ней вели ступеньки. Камин напротив кровати был достаточно высоким, чтобы Астрид могла в нем встать во весь рост.

Стол был заставлен роскошными яствами и винами; казалось, они могли бы оставаться здесь несколько недель и не переживать из-за еды и питья.

Теперь у Астрид были и свои комнаты, примыкающие к его. И у них обоих были личные покои, в которых могла бы разместиться половина жителей Гетланда.

Когда Леофрик расстегнул платье и стянул с ее плеч, она поочередно опустила руки, все еще занятая поиском тех неудобных булавок, что удерживали ее косы и украшения. Наконец, распустив волосы, Астрид помогла Леофрику спустить платье ниже, и ткань растеклась по полу.

— Ты была великолепна сегодня, — промурлыкал Леофрик, убирая волосы Астрид в сторону. Он прижался лицом к ее шее и провел бородой по ее коже. — Спасибо.

Она вздохнула и повернулась в его объятиях, скользнув руками в его волосы, позволяя прохладному шелку его волос обвиться вокруг ее пальцев.

— Теперь я твоя.

— А я — твой. — Он отстранился, и ее руки легли на его обнаженную грудь. — Ты сделала меня счастливым, Астрид. Я помогу тебе найти твое собственное счастье. Клянусь.

— Между нами доверие и правда, ja?

— Всегда.

День оказался не таким ужасным, как Астрид ожидала. В отличие от крещения, слова, которые ей пришлось произнести у алтаря, были в основном о Леофрике, и эти слова были правдой. Она закрыла свой разум от слов о его боге. Это было намного легче, чем когда она клялась любить бога, который не был ее собственным богом и никогда не будет.

Остальная часть ритуала была произнесена на языке, далеком от ее понимания, и не требовала от нее ничего, кроме присутствия, поэтому она отвлеклась и стала разглядывать мужчину рядом с собой. Красивого мужчину. Хорошего человека. Любовника. Единственного, к кому она когда-либо испытывала чувства.

Она бы все равно выбрала его, если бы могла выбирать.

Потом были пир и праздник, и Астрид наслаждалась и радовалась. В основе ее радости лежала одна простая истина: она любит этого мужчину, и теперь они по-настоящему связаны. В этом было нечто большее, чем безопасность. Была уверенность. Твердая почва под ногами в этом чуждом мире, сквозь который она шла, спотыкаясь.

— Я счастлива с тобой, — сказала она и, наклонив голову, поцеловала его в грудь, в то место, где было сердце.

Его руки обхватили ее лицо, и он приподнял ее голову. Заглянул ей в глаза.

— Ты счастлива, любовь моя?

— Ja. С тобой.

— Я рад. И дам тебе еще больше счастья.

Он наклонился и поцеловал ее, крепко прижимая к себе, заключая в объятия, и Астрид почувствовала, как ее тело и разум покинуло все — кроме него. Так было всегда — в его объятиях она принадлежала ему. Она была дома и чувствовала себя собой.

Если бы она могла оставаться такой, закрытой от всего остального мира, только с ним, то могла бы вообразить, что она — та женщина, которой должна быть.

Его губы оторвались от ее губ и двинулись вдоль ее подбородка, оставляя на коже легкое покалывание. Астрид вздохнула и выгнулась еще теснее, прижимая свое естество к его плоти, вдавливаясь в него через бриджи, разделяющие их тела.

Леофрик застонал и опустил руки ей на бедра.

— Я хочу отвезти тебя утром в нашу хижину, — прошептал он ей на ухо. — Поживем там несколько дней. Сможем поохотиться, побыть друг с другом, позаботиться о себе сами, чтобы нас не беспокоили. Наш собственный праздник.

Их единственная ночь в хижине была самой счастливой для Астрид. Если бы она могла жить там всегда, она бы жила. Астрид обхватила его голову руками и потянула назад, чтобы видеть его лицо.

— Правда?

— Да, правда. Мы можем взять карету.

— Нет, я поеду верхом!