Огонь и Ветер

Но это моя цель, не Авердана. Его цель – сохранить трон и страну. Саганы и так уж ропщут, возмущенные нравственностью будущей императрицы. Если император попытается прогнуть их еще больше и совершить небывалое – на глазах у всей страны оставить жене стихию, могут и бунт поднять. Запросто. Крорны давно жаждут трон, у них достаточно сторонников. Прошлый император за время своего правления нажил много врагов, которые с удовольствием вцепятся в горло его сыну. К тому же Авердан – сильный маг, но двусти-хийник всегда сильнее одностихийника. Император должен быть силен. А еще император носит корону четырех стихий, а для одностихийника это до невозможности больно.

Перед глазами стояла одна картинка: Авердан на турнире, лежащий на песке арены, весь в крови и ожогах. Тот миг, когда я думала, что он уже не сможет встать.

Вот до чего я могу довести мужчину, которого я люблю. До залитой кровью арены, с которой ему уже не подняться. Отнюдь не безгранична императорская власть, и опирается она на Жреческий совет…

У нас просто разные дороги. Так бывает. Я не имею права просить его идти моей.

* * *

– Ваше Величество, я не люблю вас. Этот вечер в объятиях самого лучшего на свете сагана не будет добрым.

– Я. Не. Люблю. Вас.

И его лицо каменеет, взгляд покрывается коркой темного льда.

– Простите меня. Вы были так добры ко мне, слишком добры. И вы – император. Я люблю другого сагана, давно… Но он помолвлен с девой гораздо богаче меня. А вы были так добры. Когда я пришла к вам с танцем и предложила себя, это была благодарность. И немного отчаяние. Месть ему. Тому, который говорил, что любит меня. Нет слов, чтобы высказать, как я благодарна вам. Но я ничего не могу с собою поделать. Когда вы целуете меня, я закрываю глаза и представляю его. Я не люблю вас.

Я видела, что ему больно слышать эти слова, поэтому старалась повторять их как можно чаще. А слезы не фальшивые. Как же больно говорить такое.

– Хотела бы я полюбить вас. И быть счастливой рядом с вами. Вы лучший. Но я не могу. Я боюсь наступающей ночи, потому что… Потому что. А вы меня простили за все и ищете способ сохранить мне стихию. Даже моя сомнительная совесть не может простить мне такое. Отпустите меня, помогите уехать из Империи, если все еще любите. Или казните. Я не хочу прожить остаток жизни с нелюбимым мужчиной, без стихии, и принять вашу жертву не могу, простите. Дайте мне убежать! Я не хочу жить без стихии, я решила, что если у меня попытаются ее забрать, то умру раньше и навеки останусь ветром.

Я все бормотала и бормотала, пока меня не заткнули пощечиной.

* * *

Зачарованный игрушечный кораблик, десяток лет пылившийся в чулане, выпорхнул из окна, медленно взмыл над тощим, ободранным осень садом, над зубцами стены. Летит к звездам, но упадет и будет подобран чьей-то рукой в предместьях столицы.

«Доброй ночи», – написала я в записке нашедшему. Это мой прощальный привет столице.

Его Величество не был в крепости три дня. Приехал только этим вечером, приказал подать ужин в наземные покои замка. Спокойный, равнодушный. «Вы умерли вчера. Сегодня была церемония прощания. Завтра вы покинете Империю. Надеюсь, вы довольны».

Довольна. Только бы не разрыдаться от удовольствия. И ведь даже не могу попросить его остаться со мной на эту ночь.

– Ваше Величество, я не хочу прощаться, потому что я буду рядом. Прилетать к вам в снах. Рассказывать, что творится в мире. Хранить ваш сон от заговорщиков. Я верну вам долг.

«Почему ты поверил мне? Почему не пытаешься удержать? Может, недостаточно любишь? Ну останься со мной хотя бы на ночь. Ну останься. Останься!»

– Завтра вы, наверное, уже не приедете со мной попрощаться, Ваше Величество? Я вижу вас в последний раз? Я могу вас обнять?

Только ни в коем случае не показывать слез. Ни за что. Авердан позволил себя обнять, чмокнуть в щеку, но когда я уже собиралась отскочить, сгреб за руки.

– Я сам заберу ваш долг.

Он все-таки остался со мной этой ночью.

Пятнадцать лет спустя

Весна. Яблони в нашем саду тонут в розово-белом тумане. Теплый ветер роняет лепестки к ножкам моей принцессы. Я знаю все ветра по именам. Этот рожден в далекой-далекой Империи, в северном полушарии мира, в душных закоулках ее столицы, быстрым крылом чайки, вздохом печной трубы, сквозняком в дамском будуаре. Пока летел через полмира, напился морской соли, степной свободы и пустынного жара, но я все еще слышу в его запахе тяжелый дух рыбных рынков и благоухание пекарен.

Наступает вечер. Поют сверчки. Маленький городок по ту сторону речки замолкает, зажигает огни. Едва слышно барахтается бывший столичный сквозняк в юной клейко-зеленой листве. Ленивая тишина опускается на сад, звезды подмигивают с небосвода, желая волшебных снов. А где-то далеко-далеко, за океаном, в столице великой Империи, – осень.

Тощие кроны гартов вспыхиваю пурпуром. Лица гигантских каменных статуй прячет дымка дождей. Широкие проспекты заполняются каретами и ятцерами-носильщиками – это из имений возвращается знать, и она везет в столицу своих юных дочерей.