Огонь на солнце

Одран почувствовал сильную боль во всем теле, словно все его суставы растягивали и выкручивали в разные стороны. Каждый мускул в его теле ныл, а кожа горела, будто по ней прошлись наждаком. Агония длилась несколько секунд, после чего Одран потерял сознание.

— Ты в порядке?

Нет, я чувствовал себя совсем не в порядке. Кожа моя горела так, точно я дня два без передышки жарился на южном солнце. Все мои мышцы дрожали. Руки, ноги, все тело и даже лицо сводило судорогами. Моя голова трещала, а во рту был кислый привкус пороха. Я не мог разглядеть контуры предметов, казалось, кто-то накинул на них толстое вязаное покрывало.

Я делал невероятные усилия, чтобы понять, кто говорит со мной, и едва разбирал слова — мешал оглушительный звон в ушах. Со мной говорил Шакнахай. Что означало мое присутствие на этом свете? За миг перед своим открытием я полагал, что уже давно в гостях у Аллаха, и оказаться в живых при данных обстоятельствах не было таким уж удовольствием.

— Что… — проскрипел я: во рту было так сухо, что я едва мог говорить.

— Держи. — Шакнахай протянул мне стакан холодной воды. Я понял, что лежу навзничь на полу, а Шакнахай и мсье Гарготье стоят надо мной, нахмурясь и сочувственно кивая.

Я взял стакан и выпил, благодаря людское милосердие, после чего попытался заговорить снова.

— Что произошло? — спросил я.

— Ты взлетел на воздух, — ответил Шакнахай. — Точно, — согласился я.

Широкая улыбка взрезала суровый лик Шакнахая. Он нагнулся и протянул мне руку:

— Вставай!

Я последовал его совету, нетвердо держась на ногах и покачиваясь, устремился к ближайшему стулу.

— Джин и бингара, — попросил я Гарготье. — И немного лимонного сока.

Бармен скривился, но мигом занялся приготовлением напитка. Я нашел свою коробочку с соннеином и вынул восемь или девять таблеток.

— Я слышал о твоем пристрастии к наркотикам, — сказал Шакнахай.

— Да, что есть — то есть, — ответил я.

Гарготье принес напиток, и я проглотил таблетки. На отдых времени у меня не было. А теперь через пару минут я снова приду в форму.

— Все вокруг были смертниками в те минуты, пока ты уговаривал парня, — сказал Шакнахай. Я чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы выслушивать его лекцию. Однако он не отставал: — Чего, черт возьми, ты добивался? Права стать его адвокатом? Мы так не работаем, когда жизнь людей под угрозой.

— А как же вы работаете? — спросил я.

Он широко развел руками, словно удивляясь моей непроходимой тупости,

— Пробираемся туда, где он не может нас заметить, и замораживаем паршивца.

— А меня вы заморозили до или после того, как проделали это с Аль-Мунтакимом?

— Ах вот как он назвал себя? Извини, старина, но с этими статическими пистолетами частенько случается световая диффузия. Я не хотел зацепить тебя; слава Аллаху, от них не бывает стойких повреждений. Когда он вскочил со своей коробкой, я не мог ждать, пока ты отойдешь в сторону. Пришлось стрелять.

— Ну да ладно, — сказал я. — Что было — то было. А где сейчас Мститель?

— Пока ты спал, подъехала машина-рефрижератор, и его увезли в тюремный госпиталь.

Это слегка вывело меня из себя:

— Террориста-сумасброда везут в госпиталь на чистые простыни, а я валяюсь на грязном полу в этом треклятом кабаке?

Шакнахай только пожал плечами:

— Ему пришлось гораздо хуже, парень. Тебя только зацепило, а он получил сполна.

Стало быть, Аль-Мунтаким сейчас чувствовал себя препаршиво. Так ему и надо.

— Вопросы морали с психом обсуждать бесполезно, — сказал Шакнахай. — Для успокоения сосунка нужно использовать любую возможность. — Он пошевелил указательным пальцем, будто нажимая спусковой крючок.

— А Полный Караульный говорит совсем другое, — заметил я. — Кстати, это ты отключил модди? Где он?

— Да, я, — сказал Шакнахай. — Вот он. — Он вынул модди из кармана рубашки и бросил его на пол рядом со мной. Потом наступил на него тяжелым черным ботинком и раздавил каблуком.

— Купишь другой — я сделаю то же самое с твоей физиономией, а то, что останется, выброшу в помойную яму.

Вот так-то, Марид Одран — идеальный офицер охраны правопорядка.

Я поднялся на ноги, чувствуя себя несравненно лучше, и направился следом за Шакнахаем из полумрака бара. Мсье Гарготье и его дочка Мэдди вышли вместе с нами. Бармен налетел на нас с благодарностями, но Шакнахай только отмахнулся:

— Не стоит благодарности, мы только выполняли свой долг.

— Заходите в любое время, вас я обслужу бесплатно, — .заверил нас Гарготье.

— Может, и заглянем как-нибудь. — Шакнахай обернулся ко мне: — Поехали.

Мы вышли из ворот кафе. Старый Вейнтрауб все еще сидел под зонтиком с рекламой «Чинзано», забыв, по-видимому, про все на свете.

На пути к автомобилю я сказал:

— Как здорово, что у меня снова появились друзья.

Шакнахай посмотрел на меня:

— Принять предложение бесплатной выпивки — одно из грубейших нарушений дисциплины.